Наталия Кочелаева - Зона индиго

А еще нужно прибраться. Уборка была у Лили больным местом. В кухне и в гостиной еще удавалось соблюсти относительный порядок, но ее рабочая комната неизменно тонула в нитках, лоскутках, пуговицах… А у Егора в детской всегда разбросаны игрушки и фломастеры, листы ватмана и книжки-раскраски, старенький палас вымазан разноцветным пластилином! И окна не вымыты с прошлого года, и занавески посерели от пыли… Это, конечно, ужасно – и вредно, и некрасиво, а что делать? Ей нужно работать и заниматься с Егором – водить его в бассейн, куда недавно приобрели годовой абонемент, и в логопедическую группу, и на массаж! Правда, последние полгода массажистка приходит на дом.

Что ты будешь делать, даже в благополучной гостиной под диваном обнаружились клочья серой пыли, которые ветерок из раскрытого окна мотает насмешливо туда-сюда! Вон как их хорошо видно с подоконника! Лиля яростно драила оконное стекло с внешней стороны, каждую минуту рискуя вывалиться на улицу, потому что после бессонной ночи голова была очень легкой и слегка кружилась. По полу текли ручейки мыльной воды. Ничего страшного, заодно и пол вымыла! Вот теперь совсем хорошо – из окон льется солнечный свет, паркет сверкает чистотой, остатки позолоты на рамах картин блестят да и сами картины стали как только что написанные! Как хорошо, когда вокруг все чисто!

Хорошо-то хорошо, но, будь у Лили время, деньги и силы, она все бы тут изменила. В журналах мод, которые она покупала по служебной необходимости, попадались фотографии интерьеров. Лиле нравилось все стеклянное и хромированное, стиль хай-тек ее зачаровывал. Долой бы всю мягкую мебель, все эти коврики-пылесборники, тяжелые плюшевые шторы, пейзажи в болотных и коричневых тонах!

– Как же тут жить? – ужаснулась Софья Марковна, когда Лиля показала ей одну из этих фотографий и поделилась своей мечтой. – Ни присесть, ни прилечь, все жесткое, все холодное…

– Это дисциплинирует, – сухо отозвалась Лиля и журнал с фотографией спрятала.

Ее мечту не оценили. Да она и сама понимала, что к этому интерьеру должна прилагаться еще и домработница, которая будет следить за блеском стеклянных и хромированных поверхностей, еще и супруг в белоснежном домашнем одеянии, и здоровый ребенок, которого легко приучить к порядку!

Но нет, нет, об этом нельзя думать, это дрянная, недостойная мысль! Лучше протрем-ка эти хрустальные рюмки в серванте, пусть тоже сверкают, отражая солнечные лучи!

Хорошо, что Егорушка сегодня решил поспать подольше, не путается под ногами. Хотя он послушный мальчик, умеет сам себя занять – если только недолго.

Медсестра в роддоме была права, из ее пафосного монолога Лиля запомнила только одно – за больными синдромом Дауна легко ухаживать, они, как правило, послушны, дружелюбны, не склонны к капризам. Все это было правдой, даже более того! От Егора исходил непрестанный свет любви ко всему живому. Он с легкостью опровергал общепринятое мнение о малоэмоциональности больных, проявлял привязанность не только к матери, но и ко всем людям, что попадали в поле его зрения на более или менее долгий срок. Мальчик был нежен с тетей Соней, с Нинулей, радостно приветствовал участкового педиатра, приходящей массажистке, немолодой, но весьма яркой и пышной женщине, при каждой встрече делал изысканный комплимент.

– Красивая! Очень красивая! – говорил он убежденно.

Массажистка таяла, как сливочное масло на горячем тосте, и массировала Егорку так хорошо, что у него за какие-то двадцать сеансов абсолютно восстановился мышечный тонус и координация движений приблизилась к пределам нормы!

– Сколько я «их» массировала, в первый раз вижу такое развитие, – высказывалась массажистка.

Лиля улыбалась ей и поила чаем с конфетами «Коркунов», до которых та была большая охотница. Она, наверное, всем так говорила насчет детей, да какая разница? Главное, что Егор и в самом деле неплохо развивался. Он говорил. Он рисовал. Он умел сам играть и даже подпевал популярным песенкам, громко аккомпанируя себе на ксилофоне. Кажется, он даже сочинял собственные мелодии, но только ухо внимательной матери могло уловить их странные, гортанно-рваные ритмы. Нехитрый инструмент подарила ему Нинуля, вот уж спасибо ей большое! Одним словом, Егор был радостью для Лили, и она любила его, как только возможно любить… Но как порой было грустно думать, что он никогда не будет взрослым и самостоятельным, не сделает карьеры, не познакомит Лилю, смущаясь и гоношась, со своей будущей женой и никогда не подарит ей внуков!

– Эх, о чем ты, мамочка, задумываешься! – рассмеялась тетя Соня, когда Лиля поделилась с ней своими мыслями. – Далеко заглядываешь! Зато он никогда не покинет тебя, никогда от тебя не откажется, а сколько родителей только об этом и мечтают, особенно матери?

– Ни одна мать не мечтает о том, чтобы после ее смерти ребенок остался совершенно одиноким, совершенно беспомощным!

– Да, но ведь…

Софья Марковна осеклась. Но Лиля знала, что она хотела сказать. Больные синдромом Дауна не бывают долгожителями, раскосые ангелы не задерживаются на земле. Стенки аорты тонки, плюс сахарный диабет, слабость сосудов. На теле у Егорушки частенько появляются синяки, не от ударов, а сами по себе. И кровь носом идет… Значит, рано или поздно он уйдет, и Лиля останется одна. Наедине со своей неудавшейся жизнью…

– Мама, привет!

Но сейчас он не собирался никуда уходить. Он только что вернулся из страны снов, свежий, веселый, как утренний воробышек.

– Умываться! И му-зы-ку!

Он любил все делать под музыку, ее ритмы словно подтягивали его. Не надо больше грустных мыслей! Скорее умыть сына, покормить овсянкой, усадить с фломастерами за стол. Он обожает рисовать и долго-долго может выводить на большом листе ватмана свои каляки-маляки. Ага, вот и звонок в дверь!

– Егорка, мы молодцы! Мы все успели вовремя!

– Мо-лод-цы! – обрадовался Егор и склонился над столиком.

Она успела прибраться только в гостиной и в «рабочей» комнате. Не важно, заказчица больше никуда не заглянет. Лиля быстро выскочила из обрезанных джинсов, стянула вместе с косынкой заляпанную мыльной пеной футболку, накинула халатик и пригладила волосы. Золушка готова ехать на бал.

К слову о балах – ах, какое красивое платье сшила Лиля для Антонины Андреевны, хозяйки парикмахерской, что помещается тут же, в соседнем подъезде! Все заведение – комната в одиннадцать метров, тут женский мастер, тут мужской, а у единственного подслеповатого окошка маникюрша примостилась. А называется пышно: «Эдем». Сама же хозяйка «Эдема» заходит туда нечасто, уж больно дама корпулентная. Как заглянет с проверкой, так непременно или фен опрокинет, или столик распистонит! На такую роскошную женщину вечернего наряда не купить, а ей тоже хочется принарядиться ко дню рождения. Вот и сшила Лиля темно-красное платье длиною в пол, с корсетом – лишние телеса утягивать, с декольте – демонстрировать то, что не утянуто! И черную кружевную розу скрутила своими гибкими, словно бескостными пальцами. Роза приколота к плечу, чтобы была Антонина Андреевна вылитая Кармен среднерусского покроя!