Елена Артамонова - Царство ожившей мумии

– Знаешь, мне очень трудно не считать тебя сумасшедшей, – Аннушка подалась назад, стараясь держать под контролем все действия Ксении, но уходить не спешила. – О какой пустыне идет речь?

– Разве ты не помнишь?!

На мгновение перед Аннушкой возникло бескрайнее море раскаленного песка, уродливая, поднявшаяся до небес фигура в черном плаще. Видение растаяло так же неожиданно, как возникло…

– Постой-ка, этот, как его… короче, Черный Колдун – он лежит в гробу?

– Да, но он жив. Синухет подчиняет себе всех, на кого упал его взгляд. Так случилось со всеми, кроме тебя.

– Ясненько. И что ты намерена делать теперь?

– Не знаю, – девочка захныкала вновь. – Он меня накажет. Слушай, Аннушка, это, конечно, глупо, но может, ты позволишь себя связать?

– Это слишком глупо , Ксения. И не смей ходить за мной! Иначе получишь по полной программе.

Трудно сказать, насколько весомо прозвучали слова Аннушки, однако Ксения не пыталась преследовать ее. Похоже, девчонке самой не очень-то хотелось исполнять приказы таинственного Синухета. Выйдя из палатки, Аннушка задумалась, а потом решила рассказать обо всем Инге Федоровне.

Вечер и в самом деле оказался восхитительным. Запах моря и хвои бодрил, разгоняя хандру, великолепный закат над морем был достоин кисти художника, все располагало к прогулкам и отдыху. Но Аннушка не позволяла себе расслабиться, зная, что такое спокойствие обманчиво. Те, кто нарушил покой древнего захоронения, должны жестоко поплатиться за свою дерзость. Сами того не желая, археологи пробудили спавшее тысячелетиями зло, и теперь их жизни оказались под угрозой.

Аннушка подумала, что идет по следу, как служебная собака. На самом деле она просто унюхала легкий дымок и теперь двигалась в том направлении. Вскоре стали слышны голоса и негромкие гитарные переборы. Костерок, возле которого собрались почти все члены археологической экспедиции, находился шагах в ста от лагеря на небольшой живописной полянке. Аннушка хотела сразу сообщить о странном поведении Ксении Инге Федоровне, но в последний момент ее насторожили доносившиеся с поляны звуки. Молодая учительница истории действительно здорово играла на гитаре, но мелодия, слетавшая со струн, была чуждой, непривычной для слуха. В ней угадывалось что-то очень древнее, тоскливое, от нее одновременно хотелось плакать и танцевать, она завораживала и сводила с ума. Встревоженная таким музицированием, Аннушка ничем не выдала своего присутствия, тихонько подкралась к поляне, выглянула из-за кустов.

Парни и девушки сидели вокруг костра, не сводя взоров с Инги Федоровны. А она и в самом деле преобразилась – искусно наложенный макияж делал учительницу похожей на древнюю египтянку, гитара под ее пальцами пела на разные голоса. «Он подчиняет себе всех, на кого упал его взгляд, а тот, кто увидит лицо Черного Колдуна, – его раб до конца дней», – вспомнила Аннушка странные речи Ксении. Выводы из этой истории получались неутешительные: участники экспедиции не раз видели гроб египтянина, а, следовательно, если слова Ксении не являлись полным бредом, – все попали под влияние злобного, не желавшего расстаться с этим миром мертвеца. Аннушка крадучись отступила в тень. Единственное, что она могла предпринять сейчас, – это убраться как можно дальше от этого места, где новые слуги Синухета могли сделать с ней все что угодно.

Инга Федоровна закончила играть, бережно отложила гитару. Ее глаза сияли восторгом, на губах появилась таинственная улыбка.

– Кто-то идет сюда… Скоро нас будет больше… Господин станет еще сильнее…

Сидевшие вокруг костра студенты и участники школьного археологического кружка согласно закивали головами. Легко поднявшись, Инга Федоровна шагнула к темным кустам, окружавшим поляну…

Помахав на прощанье рукой водителю попутной машины, Артем ступил на иссушенную солнцем каменистую землю. Если информация, данная сотрудницей местного музейчика, верна, район, где идут археологические раскопки, находится довольно далеко от шоссе, на берегу моря, и парень понимал, что доберется туда уже в сумерках. Точного плана действий у Артема не было. Приехав на побережье, он так и не решил, стоит ли ему еще раз поговорить с Аннушкой или просто попытаться выкрасть миниатюру. Впрочем, никакой гарантии, что девочка взяла с собой заколдованный портрет Кеммы, не было.

Артем шагал по грунтовой дороге, напоминавшей пологий, выгоревший на солнце склон. Впереди показалась небольшая рощица, за которой и должен находиться лагерь археологов. Сердце застучало тревожно, по спине пробежал легкий холодок озноба. Настало время принять окончательное решение. «Кристина маленькая, глупая девчонка, которая не соображает, что творит, – на ходу раздумывал Артем, – а я потакаю ей, делаю всякие глупости. То она намеревается проникнуть в чужую квартиру, то советует устроить обыск в чужих вещах. Ее оправдывает только то, что Кристина делает это ради спасения своей сестры. А я? Люблю ли я Кемму или просто не в состоянии категорически отказать Кристине?» Подумав о Кемме, юноша остановился, созерцая великолепный закат над морем. Жрица Тота была прекрасна, когда-то рядом с ней Артем чувствовал себя счастливым человеком, но таинственные обстоятельства превратили их романтические отношения в кошмар. Даже если бы Кемма вернулась и их любовь вспыхнула с новой силой, он побоялся бы остаться рядом с ней. Страсти, переполнявшие душу Кеммы, пугали, и, возможно, теперь Артем предпочел бы тихо грустить о несбывшихся надеждах, зная, что египтянка никогда не вырвется из своей магической темницы. Пожалуй, лучшее, что он мог сейчас сделать, – это еще раз поговорить с Аннушкой, и если та вновь откажется освобождать Кемму, смириться со своей судьбой.

Лагерь археологов представлял собой около десятка палаток, стоявших двумя параллельными рядами. Эта улочка вела к большому фургону, за которым виднелся еще один белый тент. Временное поселение освещали несколько тусклых лампочек, работавших, по-видимому, от автономного генератора. Людей в лагере не оказалось. Помедлив, Артем сбежал по склону, приблизился к рядам палаток:

– Здесь есть кто-нибудь?

Он спросил об этом скорее для порядка, прекрасно понимая, что лагерь пуст. Археологи находились где-то в другом месте, а их опустевшая стоянка производила странное, гнетущее впечатление. Вряд ли Артем мог сформулировать, что именно так неприятно подействовало на него, но от одного взгляда на аккуратные, наглухо закрытые палатки у него холодело под ложечкой. Впрочем, одна из палаток оставалась открытой, возле нее валялись какие-то вещи.

Чувствуя неладное, Артем подбежал к ней, заглянул внутрь – там царил страшный беспорядок. Казалось, недавно в палатке происходила отчаянная борьба. Судя по всему, в лагере случилась беда, а возможно, и преступление. Артем потянулся было за мобильным телефоном, собираясь сообщить об увиденном в милицию, но тут его взгляд упал на ярко-алый, в белый горошек комок, отброшенный в дальний угол палатки. Еще в Москве, когда он впервые пришел в дом к Аннушке и просил ее отпустить Кемму, девочка была одета в нарядный сарафан такой расцветки. Казалось, сама судьба благоволила Артему, приведя его в палатку Аннушки. Дрожащими руками юноша схватил стоявший в изголовье саквояж и вытряхнул его содержимое. На пол полетели яркие маечки, косыночки и прочие предметы девчоночьего гардероба. Не обнаружив в саквояже миниатюру, Артем осмотрел рюкзак, принадлежавший второй обитательнице палатки. И вот, когда казалось, что поиски не принесут результатов, рука нащупала небольшой овальный предмет, тщательно завернутый в платок. Он лихорадочным жестом сорвал лоскуток – черные, как ночь, глаза египетской колдуньи смотрели ему прямо в душу…