Илья Дешпис - Последний маршрут

- Прошу вас, - человек поднял левую руку вверх, - не стоит говорить больше.

Она испуганно посмотрела на него, а он стоял всё так же с поднятой рукой, будто давал клятву в суде, и буравил её холодным взглядом.

- А теперь отвечу на ваши вопросы. Я – Филипп Радковский. Моё призвание – парапсихология и хирургия. Цель жизни – излечить всё человечество.

- От чего? – вступил я.

- Видите ли, люди забыли истинный смысл существования. Вместо того, что постоянно совершенствоваться, узнавать и созидать, они погрязли в своих смертных грехах. Насилие, наркомания, коррупция. Это разрушает нас изнутри.

- Не все такие плохие. Есть люди, честно зарабатывающие себе на хлеб.

- Эти люди страдают. И страдают из-за их же честности. Они являются объектом для наживы для тех, кого не волнуют никакие моральные принципы. Все должны жить на равных.

- Какая чушь…

- Это не чушь! – Радковский крикнул, на лбу вздулась вена. – Мы как гнилое яблоко гниём изнутри! Это подобно язве на молодой коже ребёнка. Сначала она незаметна, и не доставляет никаких неудобств, затем она разрастается, но по каким-то причинам мы закрываем глаза, а позже, если не принимать никаких мер, она разрастётся по всему телу. Это болезнь! И она требует лечения!

Так же быстро, как и выйти из себя, Радковскому удалось успокоиться. Лицо его приняло нормальный вид, вены больше не было видно, но лоб покрыла испарина. Я подумал, что такая переменчивость настроения как у него просто феноменальна. Он молчал, рассматривая нас оценивающим взглядом. Суп в наших тарелках уже остыл и больше не источал запаха. Без него было как-то легче.

Женщина, наконец, прервала молчание:

- Что вы от НАС хотите?

- Вы все поможете мне найти лекарство от этой болезни, своего рода панацею.

- Каким образом? – поинтересовался я.

- Дело в том, что мне нужны были люди для проведения кое-каких опытов.

При этих его словах во мне будто раздался ядерный взрыв. Я примерно представил, как будут выглядеть эти опыты и какова будет наша роль в этих опытах. Научно-фантастические фильмы сложили представление об опытах над людьми.

Вновь воцарилась тишина, и прервать её суждено было мне:

- Почему бы вам не использовать для своих опытов заключённых пожизненно? Правительство рассматривает такие предложения и нередко «выдаёт» таких людей для проведения над ними экспериментов.

Я сам тогда точно не знал что говорил, но предполагал, что так оно и есть. Не имел понятия, есть ли такая возможность – договориться с государством, и «выдаёт» ли оно заключённых для исследования. Но говорить о чём-то было нужно и через несколько мгновений меня, а точнее всех нас (кроме девочки – она всё ещё ела и не слушала наших разговоров, а может быть, просто не понимала о чём они), ждало новое потрясение.

Человек с усиками легко улыбнулся, глубоко вздохнул и облегчённо выдохнул.

- Да, – сказал Радковский. – Я мог бы использовать для своих опытов заключённых. Но я не думаю, что правительство сочтёт мои опыты гуманными даже для заключённых пожизненно.

«Господи, что же это?» - промелькнуло у меня в голове. Что же это за опыты, что они «не совсем гуманны» даже для заключённых пожизненно. Страх закрался глубоко в душу. Я заметил, как на глазах молодой девушки навернулись первые слёзы.

Женщина обняла свою девочку, но слишком сильно. Та недоумённо посмотрела на мать.

- Отпустите хотя бы мою дочь. Ей всего четыре. Пожалуйста, – она с трудом сдерживала слёзы, говорила сбивчиво и еле слышно.

- Да. Конечно. Девочка для таких экспериментов не подходит. Её присутствие здесь – моя ошибка. Ну, вы понимаете, что в таких условиях выбор подопытных невозможен. Мы полагаемся только на волю случая.

Он вновь улыбнулся. В этом мире он видел себя неким вершителем судеб, где все остальные – всего лишь орудие его труда и могут использоваться беспрекословно по его усмотрению. В его глазах мы подобны безмозглым червям.

Радковский стоял. Руки сложил за спиной. По лицу растеклась холодная улыбка. Ему доставляло удовольствие видеть наш страх. Рукой подал знак одному из охранников и тот подошёл к женщине. Охранник склонился над ней, и она что-то прошептала ему на ухо. Должно быть адрес, куда следует отвезти девочку. После этого она взяла розовые ручки дочери в свои и попрощалась.

- Этот дядя отвезёт тебя домой. Слушайся его, хорошо? – голос матери дрожал, но она не плакала.

В глазах девочки мелькнуло недоверие, но детская наивность и тёплый материнский голос взяли верх.

- Хорошо мамочка, - она потёрла заспанные глаза. – А когда ты придёшь?

- Чуть позже. Я должна здесь задержаться. Папа уложит тебя спать.

Во мне поселилась надежда. Когда девочка окажется дома ( если девочка окажется дома) одна, отец сразу же начнёт разыскивать мать и… вероятно, нас спасут.

Господи, как нас спасут?! Эта девочка не сможет запомнить и половины пути!

Надежда рухнула и умерла под тяжёлым металлическим каркасом моей пессимистичности.

Женщина поцеловала девочку в лоб, крепко обняла и отпустила. Навсегда. Она позволила себе заплакать только тогда, когда большой человек увёл её дочь и дверь за ними закрылась.

- Не волнуйтесь. С ней всё будет хорошо. Поверьте мне. – Радковский снова улыбнулся. На сей раз теплее. Как-то человечнее, что ли.

А у женщины не было другого выбора кроме как поверить ему. Или хотя бы надеяться, что девочка окажется дома целой и невредимой. В любом случае она не могла позволить, чтобы её девочка осталась здесь и испытывала на себе эксперименты этого безумца. Пока была надежда, ей нужно было воспользоваться. И женщина воспользовалась. Мне никогда не забыть её взгляда, которым она провожала свою дочь. Я не в силах его описать. Должно быть, потому что у меня никогда не было детей, и я не знаю каково потерять их, отдав в руки незнакомца по собственной воле.

- А я? Отпустите меня! Мне всего девятнадцать! – взмолилась девушка и на её глазах навернулись крупные слёзы. Быстро пробежав по щекам, они сорвались на белую скатерть стола. Вслед за ними упали ещё несколько.

Радковский посмотрел на неё с тем выражением, которые присутствовало на его лице десять минут назад: спокойным, холодным, несколько насмехающимся.

- Нет, - наконец выговорил он. – Для вас мы найдём применение, - и он широко улыбнулся ей, обнажив ряд посеревших зубов.

Слёзы ручейками потекли по глазам девушки. Она вся тряслась. Бледная, она стала похожа на живой труп; сидела на стуле, не двигалась, а только сотрясалась от частой мелкой дрожи. Широко раскрытые глаза уставились в одну точку. У неё был шок.

Должно быть, так подумал и Радковский. Он подошёл к девушке, присел на корточки, достал из кармана белый носовой платок и принялся вытирать слёзы.