Сергей Челяев - Новый год плюс Бесконечность

— Вы говорите о нервном истощении? Откуда ж ему взяться? — беспокойно спросил Вадим, но тут же несколько замялся. — Как известно, наша помолвка еще не состоялась, именно в связи с болезнью Мари. Поэтому решительное объяснение еще только предстоит. К тому же, не скрою, любезный доктор, на сегодняшний день желания дочери советника мне покуда совершенно неизвестны.

— Вот как? — учтиво и мягко произнес Вендельштерн.

— С тех пор, как я прибыл в их дом, по причине болезни Мари мы еще не беседовали с ней на столь откровенные темы. Но родители, конечно, ее обо всем известили и неоднократно обсуждали с ней прежде если и не мои скромные достоинства, то, во всяком случае, мои недостатки. Так откуда все-таки взяться нервным расстройствам у молодой и здоровой девушки? Объясните!

— Вы непременно желаете это знать? — тихо спросил доктор. Вадим с жаром кивнул. — Понимаю. И, полагаю при этом, что вы, как безусловный будущий супруг, должны знать все. В таком случае давайте пройдем в гостиный зал, — предложил Вендельштерн. — Здешние комнаты имеют отличные слуховые особенности. Особенно кабинет, отведенный вам, баронет, и вашим слугам. Кстати, я уже имел случай сегодня убедиться в их незаурядной образованности.

— Образованности? — удивился Вадим, выходя вместе с доктором из кабинета.

— Да-да, именно, — подтвердил доктор. — Господин Арчи рекомендовал меня господину Пьеру, а господин Пьер был столь любезен, что поделился со мной несколькими весьма интересными советами по части врачевания лихорадок и ознобов. Впрочем… — Вендельштерн понизил голос и улыбнулся. — Не думаю, впрочем, что рецепты господина Пьера, несомненно, действенные и эффективные с точки зрения конечного результата, подойдут нашей невинной молодой девушке, — шепнул он Вадиму, улыбнувшись с самым заговорщицким видом. — Со своей же стороны позвольте выразить вам восхищение, господин баронет, как человеку, не только разбирающемуся в достойных людях, но и умеющему заставить себе служить. Находить себе столь образованных, трезвомыслящих и предупредительных слуг — это, я вам скажу, большое искусство по нынешним временам, скудным на натуры и сердца.

Молодой человек только пробурчал себе под нос нечто неопределенное. Он и сам не знал, откуда берутся такие слуги, каким образом они сумели уже с утра так потрафить чопорному доктору и кто же все-таки его облагодетельствовал Пьером и Арчибальдом, с какой целью и надолго ли.

Будто в качестве иллюстрации к его кратким размышлениям где-то в коридоре послышался громкий чих. Судя по всему, это Арчи пребывал где-то неподалеку, как и подобает внимательному, но ненавязчивому слуге. Вендельштерн и Вадим подошли к высоким дверям, и доктор отворил их, учтивым жестом приглашая баронета в гостиную.

В дальнем конце стояла огромная ель, вся увешанная гирляндами, обильно усыпанная ватными островками, над которыми покачивались рождественские игрушки и завернутые в цветную бумагу конфеты, фрукты и засахаренные орехи. Под елкой, возле большой кадки с камнями и влажным песком, также стояло немало игрушек. Похоже было, что Фриц основательно опустошил свои полки в шкафу, где семейство Штальбаумов бережно хранило все новогодние подарки, доставая их оттуда лишь несколько раз в году. Да и то — преимущественно чтобы отереть с них пыль и паутину.

Неподалеку от ели, в углу зала, уставленном напольными подсвечниками, возвышалась большая кровать с узорчатыми литыми спинками. В ней, откинувшись на подушки, укрытая одеялами и обложенная компрессами, лежала молодая девушка. Ее лицо было исполнено сильнейшей болезненной бледности. Лишь кое-где на щеках проступали пятна ядовитого румянца, верного признака активно протекающей лихорадки. Девушка лежала, не шевелясь; она совсем не разговаривала с пожилой служанкой, прикорнувшей подле больной на табурете. Глаза ее были широко раскрыты, и она с восторженной печалью смотрела на торжественно сверкающее рождественское дерево, зачарованно переводя взгляд с одной ветки на другую.

Это была Мари, младшая дочь почтенного советника Штальбаума, ради которой баронет Вадим Монтаг явился в это старинное и уважаемое семейство.

С фамилией Штальбаумов его собственная семья была связана давними, прочными и теперь уже почти родственными узами. Нельзя сказать, что Мари не нравилась Вадиму, равно как нельзя было с полной уверенностью предполагать и обратного. Баронет Монтаг испытывал к молодой госпоже Штальбаум понятный интерес молодости, обильно сдобренный, впрочем, традиционной европейской осторожностью при выборе подруги жизни и карьеры.

Для Штальбаумов не было секретом, что в последние годы дела Монтагов шли отнюдь не блестяще. И разумный брак с благородной девицей из состоятельной семьи государственного чиновника, с хорошей карьерой и перспективами для всей фамилии, вполне мог их поправить, и притом значительно. Кроме того, баронету уже пора было жениться, этого требовали как интересы клана, так и собственные представления молодого человека о жизненном счастье и успехе.

Не желая излишне беспокоить отдыхавшую на подушках больную девушку, Вадим с доктором прошли в дальнюю часть зала. Там стояла кушетка, а рядом располагались подносы с напитками и вечно горячим кофейником. Сам советник Штальбаум в преддверии праздника любил заглянуть сюда, пропустить рюмочку глинтвейна и заодно проведать дочь. Дело в том, что Мари в последнее время болезни взяла привычку требовать, чтобы ее переносили днем в праздничную залу любоваться елкой и веселыми хлопотами приготовлений к Новому году. Вот и сейчас слуги под командованием управляющего лениво суетились возле новогодней ели, завершая ее прихотливое убранство на самых верхних ветвях, для чего вокруг было расставлено несколько высоких стремянок.

— Что касается нервных… эээ… расстройств, — продолжил доктор, удобно устроившись на низкой бархатной кушетке с миниатюрной десертной рюмочкой густого изумрудного ликера шартрез, — то я не стал бы так называть то, что случается порой с нашей маленькой Мари. Скорее, это обычные нервные загвоздочки, из тех, что столь часты у девиц впечатлительного возраста.

— Вот как? Какие же именно… загвоздочки? — с интересом спросил Вадим. Изредка он бросал рассеянные взгляды в конец, зала, но девушка не обращала в их сторону никакого внимания.

— Только ради Господа нашего, не преувеличивайте значения этого, баронет, — улыбнулся Вендельштерн. — Так, обычный пример психологии, коих немало насчитывается в моей практике. Собственно, этот арсенал непременно пополняет всякий мой пациент.

— Вы, пожалуй, заставляете меня с тревогой думать о душевном здравии семейства Штальбаум, — усмехнулся молодой человек.