Сергей Челяев - Новый год плюс Бесконечность

Тогда Вадим решил обойти народ. Он свернул за высоченный помост и вдруг натолкнулся в полутьме на длинную и мрачную фигуру, вылезавшую из-под помоста, где до этого, видимо, и скрывалась с неизвестной целью. Вадим с ходу затормозил, а фигура выпрямилась в довольно-таки приличный рост, шмыгнула носом и сумрачно произнесла:

— Мужик, огоньку не найдется?

— ?!!

В первую секунду у Вадима захолонуло сразу все: и сердце, и дыхание, и чуть ли не все пищеварительные органы вкупе с центральной нервной системой! А потом он разъярился, оглушительно и гневно расхохотался фигуре прямо в область лица и сунул ей под нос фигу.

Фига, хоть и в зимней перчатке, была немедленно опознана как обидный и вызывающий жест недоброй воли. Вадима тут же осветили вопросительным фонариком, и он увидел стоящего напротив Деда Мороза в куцей красной шубейке, от которой он казался чрезвычайно худым и длинным. В руках повелитель метелей и домов культуры держал обшарпанный фронтовой баян, который вследствие столь странной мизансцены потрясенно свисал из дедовых рук зубастой драконьей пастью. Возле дедушки стояла, уперев руки в бока, и внучка — в белом сарафане поверх шубы, подозрительно широкая в кости, причем вовсе не в той, что обычно свойственно прекрасному полу, с красным подарочным мешком и косой из рыжеватой пеньки. Все это Вадим разглядел и благодаря ряду лампочек, вполне аварийных с виду, которые тут же нервно засветили, точно по Морозову хотению.

— Ты что, мужик, больной? — тревожно пробасил Дед Мороз, подхватывая распростертые объятия музыкального инструмента. — Пошто на людей кидаешься?!

— А сам? — кое-как справился с нахлынувшими чувствами Вадим. — Курить собрался, а вон какой огнеопасный!

— Плевать! — убежденно заявил Дед Мороз и коротким привычным движением ловко сдвинул бороду, чуть ли не за спину.

— Не курю! — непреклонно сообщил Вадим, чувствуя, как его уже разбирают приступы подступающего античного смеха.

— Понял, — буркнул баянист и оглушительно чихнул. Затем они со Снегурочкой церемонно расступились, дружно пропуская невежливого мужика. Вадим фыркнул и прошел вперед. Но не тут-то было!

— Мужик! — услышал он за спиной. Внутренне готовый к любому неприятному подвоху в расплату за фигу, он обернулся, и… в глаза Вадиму плеснуло ослепительным светом. Это Снегурочка протягивала ему стерженек зажженного бенгальского огня, рассыпающего во все стороны колючие желтые искры. И поскольку времени у массовито-затейной парочки, видимо, было в обрез, они попросту сунули ему в руку трескучий огонек. А сами зашагали во тьму, на ходу раскрывая объятия визгливых мехов. Огромная толпа сразу же встретила их криками и веселой пьяной руганью.

— А вот и пропащие! Дуй в меха! Крути педали!

Дед Мороз бесстрастно пробился к микрофонной стойке и в свете буравящих спину прожекторов зычно заорал:

— А вот и мы, детушки-ребятушки! Дедушка пришел с внучкой! Ну-ка, ну-ка, встречайте веселее!

Громкий, хотя и нестройных хор подначек и свиста встретил его тронную речь. Дед Мороз, однако, ничуть не смутился, а важно подбоченился, взял на баяне безумный доминант-септ-аккорд и торжественно продекламировал:

Вадим остановился как вкопанный, уставился на Деда и, медленно стянув с головы вязаную шапочку, вытер ей мгновенно вспотевший лоб, лицо, щеки. Их немедленно принялся пощипывать ночной морозец.

— Мать твою! Круги своя… — прошептал он, пораженный и внезапным узнаванием, и очередной гранью тайны, открывавшейся для него этой ночью на каждом шагу. Точно загадки выстроились в длинную суетную очередь, и все — к нему в двери. «Да это ряженые, — думал он, высматривая красную шубейку и белый сарафан. — Просто ряженые! И сейчас их погонят…»

Его предсказание исполнилось даже быстрее, чем Вадим мог ожидать.

Толпа внезапно загудела, заулюлюкала, милиционеры обеспокоенно подались ближе к помосту, и подставных затейников погнали от микрофона градом метательных снарядов. К счастью, из них самыми опасными для здоровья были лишь баллоны из-под местного пива с честным и много чего говорящим российскому человеку названием «Ерш Ершович». Ряженые, весело огрызаясь и вполголоса матерясь, спешно ретировались под защиту елки и озябшей, красноухой милиции. Там, под дощатым помостом они сноровисто разлили шкалик в пластиковые стаканчики. Вадим попятился, но его уже заметили.

— Эй, мужик! — дружно окликнули его ряженые. — Кончай хмуриться, давай к нам!

Вадим смущенно пожал плечами. Те замахали ему настойчивее.

— Давай, не стесняйся. Чего грустить?!

Он несколько мгновений нерешительно стоял под елкой, а потом тоже махнул рукой и полез к актерам. Ему тут же сунули в руку одноразовый мятый стакан.

— Давай, приятель, с наступающим! А то, как мы поглядим, уж больно ты сердитый.

Они неловко, с шелестом вместо положенного в таких случаях звона чокнулись.

— За здоровье!

— И вас также!

— Ну, еще по одной?

— Между первой и второй перерыва нет вообще!

И тут же вокруг раздались взрывы, хлопки, шипенье, и повсюду стали зажигаться огни праздничной иллюминации.

Они втроем тяжело опустились на лавку, невесть как, но очень к месту оказавшуюся тут же, под помостом. Над ними, по всей видимости, прежде размещалась огромная карусель с сиденьями на длинных цепях, а под ней прятались алкаши и влюбленные. Вадим и двое ряженых одновременно крякнули после второй — шкалик был какой-то безразмерный! — и стали прислушиваться к ночному действу.

Там настоящий и солидный Дед Мороз с роскошной филармонической бородой в три оклада и смазливой белокурой Снегуркой, задрапированной косой того же материала, командовал возжиганием огней на елке. Они хватко и умело направляли бешеный энтузиазм толпы в приличествующее моменту разгульно-цивильное русло. Звучали куплеты, побасенки, конкурирующие гармони, и динамики в басовых колонках тихо пульсировали, пробивая звук готовящейся голимой дискотеки. А трое случайных знакомых сидели на лавке под карусельным помостом, изредка выпивали и молча смотрели на мигающие огни гирлянд из крашеных лампочек, что протянулись от елочной верхушки со звездой во все концы танцплощадки.

Пожалуй, не всем этим огонькам суждено было дожить до утра.

— Вот и славно. А я вас давненько поджидаю, — кивнул Арчи, когда Вадим, усталый и основательно продрогший, вновь оказался на ступенях все той же лестницы. Только теперь арлекин сидел перед ним в необычном наряде — в кожаной куртке, брезентовых джинсах, шляпе и сапогах, напоминавших о славных временах покорения Дикого Запада. Вот только какое отношение имел арлекин к этим временам, Вадим затруднился бы ответить. Да и тон Арчи вызывал удивление. Впрочем, ему-то объяснение нашлось как раз быстрее прочих.