Николай Берг - Мы из Кронштадта. Подотдел очистки коммунхоза

Уел. А потом еще и дополнил: «Собака – стайный хищник. Потому семья хозяина – для нее своя стая. А в стае все сидят на своих полках по иерархии, согласно штатному расписанию. И либо хозяин – вожак стаи – и тогда для собаки все ясно и она с удовольствием играет по правилам, либо хозяин – пустое место и тогда она сама становится вожаком. У подавляющего количества собачников – вожак стаи – именно собака. И это грустно, потому как вместо умного существа, от которого всем радость, получается вздорная, злая и тупая скотина. Глупость хозяина всегда на собаку переходит».

Ну, не возразишь. Вот и учим собак ходить и говорить… Есть самостоятельно они уже и сами умеют. Но трудно это все…

Уже в конце занятия собаченции внезапно начинают щетиниться, урчат и пятятся.

Странная реакция. Когда рядом зомби – Фрейя лает и прыгает на месте. И на Блондинку тоже так отреагировала. И до того – был уже морф, та же реакция. А тут попятились и дернули разом в дальний угол площадки. Аллюром три креста. (Не знаю, что это такое на самом деле, но звучит красиво – и, наверное, это значит «очень-очень быстро»)

Мы с Буршем тоже, не сговариваясь, начинаем отходить за собаками. Тяну с плеча ППС. Коллега оказывается только с пистолетом. Ничего не вижу, чтоб такое уж сильно страшное было. Но то, что мы оба вооружены не так чтоб шибко, да к тому же я не в курсе как Бурш стреляет – не настраивает на боевой лад.

– Пойдем, глянем? – не очень уверенно спрашивает коллега.

– Не тянет. И одеты мы не толсто и вооружены не шибко.

– Это да… А что там? Так Фрейя уже реагировала?

– Нет, так не было ни разу. На морфов она лаяла.

Смотрим на собак. Из-за стоящего в углу площадки металлического короба, где хранится всякий нужный инвентарь, опасливо торчат два кожаных носа. Спрятались щенята.

– Что бы сделали персонажи в американском триллере? – спрашиваю я Бурша несколько нервозно.

Он косо улыбается, отчего шрам на щеке шевелится как живой, потом отвечает: «Они бы разделились и пошли посмотреть, что там за скелет танцует».

– Значит, мы что должны сделать? – пятясь, спрашиваю я его.

– Брать щенят на руки и валить отсюда – причем быстро.

И мы выполняем намеченное с мужественной непреклонностью и стремительностью.

Только выбежав на городскую улицу, останавливаемся.

Щенята нервничают, но уже не так боятся, как на площадке. Значит, нечто отдалилось.

Начинаю вызывать майора. Отзывается с задержкой. Докладываю ситуацию. Хмыкает, приказывает дать координаты места, где стоим. Передаю рацию коллеге, он лучше тут ориентируется… Майор слушает, обещает прибыть через десять минут.

– Да, а что это вы говорили о крепостной стене, рядом с которой мы стоим? – осведомляюсь у напряженно посматривающего по сторонам коллеги.

– Так вот же она у вас перед глазами – удивляется он.

– Вот этот заборчик!?

По-моему я его обидел.

– А вы заберитесь на него сначала. Вполне нормальная крепостная стена. Ну не по всему периметру сохранилась и башня только одна уцелела, но тем не менее.

Стоим, молчим. Смотрим по сторонам. Тормозим бабку с ротвейлером, которая шла явно на выгулочную площадку, где мы как раз занимались. Рекомендуем ей не переть на рожон до прихода патруля. Бабка вроде внимает голосу разума, но ее песик думает иначе и спокойно волочет старуху, не слишком обращая внимания на ее окрики, команды и прочие бессмысленные попытки удержать пса на месте.

Нелепая ситуация. Бурш выразительно смотрит на меня, на увлекаемую бабку и ничего не говорит. Он опытнее меня в собачьих делах и раз не вмешался – мне тоже не след соваться. Парочка тем временем прокорячивается в арку этой так называемой крепостной стены и бабкина ругань несколько стихает. Но очень ненадолго, потому как внезапно она становится громкой, визгливой, потом ее словно обрезает, и мы видим трагикомичную картинку – песику тоже что-то сильно не понравилось у площадки и теперь он стремительно несется обратно. Изредка успевая оттолкнуться ногами от земли, следом почти летит по воздуху бабка, наконец, она шмякается на землю и теперь пес ее волочит плашмя, отчего скорость его передвижения несколько снижается, но не так чтоб сильно.

– Может пристрелить жывотное, чтоб не мучилось?

– С ума сошли! Она хоть и старуха, а все-таки живой человек! Пункт 16-16 никто не отменял – осаживает мой порыв коллега.

– Я вообще-то про ротвейлера говорил – отвечаю я.

– Так и ротвейлер пока пункт 28 – 6 не нарушает. Бежит со скоростью хозяйки. Все в порядке.

– Помогите! – орет бабка.

– Да чем же я вам помогу – участливо отзывается Бурш.

– Джерика подержите!

– За какое место? – так же участливо вопрошает врач у протаскиваемой мимо нас старухи.

– Идиоты! За ошейник! Да сделайте что-нибудь!

– Могу Джерика пристрелить – предлагаю я, сдерживая смех и кося глазом на арку в крепостной стене.

– Нет! Не смейте! Не вздумайте стрелять, я буду жаловаться! – орет старуха.

Джерик сбавил пыл, ей удается встать на четвереньки. Я собираюсь ей помочь, но Бурш меня удерживает.

Высказав все, что она о нас думает, изгвазданная в пыли старуха пытается тянуть Джерика домой. Пес, весящий, пожалуй, столько же, сколь бабка, только сильно помоложе, помускулистее и тверже стоящий на четырех ногах тянет ее в другом направлении. И, разумеется, побеждает.

Особо отслеживать бабкину борьбу с домашним питомцем не получается – все-таки нечто, так напугавшее собак, еще там. За стеной, которая заборчик. Спускаем щенят на землю. Жмутся к ногам, не шалят.

Наконец подъезжает майор.

Из пошарпанного и местами помятого лендровера вместе с ним выскакивает Серега и бывший капитан Ремер, который теперь работает с нами. Они одеты несколько не по сезону – словно сейчас не лето, а морозная зима, да еще и защитными пластинами обвешались.

– Ну и где ваш собакоморф? – спрашивает майор.

– С чего это вы решили, что именно собако и именно морф? – подозрительно осведомляется Бурш.

– Элементарно, Ватсон. Сейчас и проверим. Вы держитесь пока сзади,– буднично отвечает майор, перехватывая поудобнее тяжеленное охотничье ружье-автомат.

Они разворачиваются цепью, и мы все идем туда, где щенки напугались.

Вскоре щенки опять начинают беспокоиться и вырываться. Но нам приходится двигаться вперед, успокаивая их – с таким индикатором жить спокойнее и особенно когда рядом какая-то гадость. Морф и из собаки получается жутковатый, видели уже, приходилось, да еще в придачу не пойми с чего, у некоторых новые навыки появляются. Как у того сенбернароморфа, которого мотопатруль с дерева сшиб. Не мог залезть он на дерево ни за что – а залез и, в общем, грамотно засаду устроил, хорошо его в голых ветках пулеметчик разглядел. Сейчас-то все зеленое, прячься – не хочу.