Роберт Стайн - Улыбнись и умри

Я сграбастал снимок и стал разглядывать его.

— Час от часу не легче! Моя кожа — она вся чешуйчатая. Я похож на крокодила!

Шери выхватила у меня карточку и стала ее рассматривать.

— Чешуя у тебя и на руках. Это прямо как кожа пресмыкающихся.

Только она произнесла это, как все у меня начало зудеть. Посмотрел я на руки, а они — в красных чешуйках. Я стал чесаться, но и зуд становился все сильнее. Вот уже с расчесов на руках посыпались вниз на ковер чешуйки, как лопья.

— Ой-ой, — заверещал я, — так зудит, что терпенья нет.

Шери отскочила в сторону. Снимок выпал у нее из рук.

Какой ужас! — вскрикнула она. — С тебя теперь кожа лоскутами сходит!

О! — взвыл я. — Теперь спина. Так зудит — тет мочи терпеть. А я не достаю…

Я не собираюсь чесать тебе спину, — заявила Шери с отвращением. — Это так противно!

Я отбросил лоскут красной кожи с руки.

Хочешь, чтобы теперь я снял тебя? Может, больше повезет?

Нет уж! — закричала она. — Никаких новых снимков. От этого только еще хуже.

Лицо ее исказила гримаса отвращения. Она c трудом сдерживалась.

— Прости, Грег, — простонала она, — но я яе могу смотреть на тебя. Меня сейчас стошнит.

Я пытался почесать хотя бы шею, но руки у меня были такие толстые, что мне не удалось г тянуться даже до шеи.

Я поскреб лоб. Большой лоскут кожи полетел на ковер.

Давай порвем фотографии! — вдруг предложила Шери.

Это еще зачем? — удивился я.

Она подняла с пола мою новую фотографию.

— Вот увидишь, как только мы их порвем, с нами опять все будет нормально.

На мгновение я перестал чесаться.

Ты так думаешь? Ты и правда думаешь, это единственное, что нам надо сделать?

Попытка ведь не пытка, вдруг да что выйдет, — ответила Шери.

Я с большим трудом извлек из кармана первые две фотографии — негатив Шери и первое фото с моей тушей.

— Я порву эти две, — сказал я, — а ты порвешь мою новую. Посмотрим, что из этого выйдет.

Я было начал рвать свои — и вдруг остановился.

— А что, если мы их разорвем и вообще исчезнем?

Руки наши так и застыли в воздухе. Рвать или не рвать?

Нет! — закричала Шери. — Не делай этого! Если мы их разорвем на куски, то вдруг исчезнем и никогда больше не вернемся?

Давай лучше не говорить о том, что может с нами случиться. — Я. содрогнулся. — Ты лучше посмотри на нас: хуже некуда.

Мало ли что, — вздохнула Шери. — Лучше думать о том, что мы можем сделать, чтобы спастись, Грег. Давай думать позитивно.

Я уставился на нее.

— Как ты сказала? Повтори!

Я сказала: давай думать позитивно. Думать позитивно.

Шери, ты подала мне гениальную идею.

Мы отнесли все наши снимки в фотомагазин Креймера, где работал мой брат.

Добраться до магазина было делом не из легких. Через каждые два шага мне приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Плюс к этому я должен был скрести свою чешуйчатую кожу да еще не спускать глаз с Шери и держать ее, чтобы ветер не унес. До магазина всего-то ничего — восемь домов, но мы тащились, наверное, целый час.

Когда мы наконец вошли в магазин, сердце у меня упало: я не увидел Терри.

— Он в проявочной. — Мистер Креймер смотрел на нас, словно мы с неба свалились. Оно и понятно. Вид у нас тот еще. Переводная картинка и слонопотам. Славная парочка.

Я потащил Шери в лабораторию в конце магазина и постучал в дверь. В лабораторию, где идет проявка, вламываться нельзя. Откроешь дверь, впустишь свет — и все запорешь.

Подождали мы несколько минут. Наконец вышел Терри. Сначала он меня не узнал. Я думаю, он просто забыл, что за последнюю пару дней я прибавил с полцентнера. Он даже присвистнул.

Что это с твоей кожей, Грег? — спросил он, не в силах скрыть отвращения. — У тебя что, сыпь?

Сам не знаю. Ты, может, поможешь нам, Терри?

Он пожал плечами:

— А что надо?

Я протянул ему первых два снимка, негатив с Шери и позитив с моей тушей.

Ты мог бы обратить их? Он взглянул на снимки:

Чего-то я не улавливаю. Я вздохнул:

— Ты можешь из негатива сделать позитив, а из позитива негатив?

Шери вскрикнула. Она сразу поняла мою идею: если перевернуть изображения, изменятся и наши тела. Терри сделает позитив негатива Шери, и она вернется в свое прежнее состояние. А потом из моего позитива сделает негатив, и я усохну, как Шери. В этом был смысл. Почему бы не попробовать? Попытка не пытка.

Терри долго рассматривал оба снимка. Наконец сказал, почесав в затылке:

Думаю, я смогу это сделать, только я чертовски занят. Когда надо?

Сию минуту! — в один голос закричали мы с Шери.

Терри посмотрел на нас, потом на фотографии.

Я скреб шею. Мои толстые руки поднимались с трудом, и это было единственное место, куда я кое-как дотягивался. Еще пара часов, и я вообще шагу не смогу сделать. Придется меня возить на тачке. Какое там на тачке! На двух тачках, только спаренных.

— Ну пожалуйста, Терри, — взмолился я.

Но сейчас у меня дел по горло, — начал объяснять Терри.

Я отдам тебе свои карманные деньги за два месяца!

Ну ладно, что-нибудь придумаю. По рукам. Подождите здесь.

Он исчез в лаборатории. Мы ждали у двери. Эти полчаса — самые долгие в моей жизни.

Мистер Креймер все время бросал на нас косые взгляды из-за прилавка, но мы делали вид, что не замечаем.

Мне жуть как хотелось присесть. Ноги меня еле держали. Но я боялся сесть: стул подо мной сразу бы рухнул. И к тому же я не смог бы потом встать.

Так мы с Шери и стояли как истуканы у двери в лабораторию, ожидая результата. Получится или нет? Поможет ли обращение фотографий обрести нам прежний вид?

Наконец открылась дверь, и на пороге возник Терри.

Вот, — протянул он мне два новых отпечатка. — И не забудь про обещание.

Не забуду. Договор дороже денег, — кивнул я. — Спасибо, Терри.

Я посмотрел на отпечатки. Терри поработал на славу. Позитив Шери, улыбающейся в камеру. Негатив меня весом в десять пудов.

— А теперь исчезните, — приказал Терри, косясь на прилавок. — И чтоб духу вашего здесь не было, не то я потеряю работу.

Я взял Шери за руку, и мы побрели к выходу. Бедняжка Шери совсем стала как пушинка. Она еще сильнее побледнела и похудела за то время, что мы проторчали в этом магазине. Вот уж воистину — кожа да кости. И ручки как спички.

Выйдя из магазина, мы остановились на углу.

Ну как? — спросил я. — Ты чувствуешь какие-нибудь изменения?

Пока что нет, — еле слышно прошептала она.

— И я — нет.

Так мы простояли на углу целых полчаса.

Стояли и ждали, когда начнут меняться наши тела.

Но ничего не происходило.

— Мы обречены, — простонал я. Лоскут кожи с моего лба плавно спланировал нам под ноги.