Николай Берг - Ночная смена. Крепость живых

— А я в Инете видел японца, так его в госпитале личинками лечили — у него мозги торчали. Так они, похоже, боялись инструментом там колупаться, потому этих личинок туда запустили… — замечает Саша.

— Да, была такая публикация, тоже видел.

— Кому как, а мне больше подорожник или зверобой нравится.

— Андрею в городских руинах подорожник со зверобоем искать было бы натужно…

— Тоже верно. Но мухи же могут заразу в рану занести.

— Могут. Потому, когда опарышей используют в официальной медицине, то их выращивают в стерильных условиях. Хотя при огнестрельной ране заразы там и так полно — и куски одежды грязные, и пуля нестерильная. А то еще и земля, и прочая грязь влетает. Особенно при разрыве.

— Хорошо, опарыши вкусно питаются в ране, а вопрос вот в чем: как на рану влияют отходы их жизнедеятельности? Они-то по ходу в ту же рану испражняюцца…

— В рану гадят опарыши серой мухи. Ее еще вольфартовой называют. Редкая сволочь. Ее личинки в ране вредят от души, могут дел наворочать. А зеленой и синей вообще не гадят — у них все при себе остается, такое устройство. Вот эти помогают. Потом окукливаются — вот там все вместе с оболочкой и остается. Причина в том, что у зеленой и синей мух опарыши очень брезгливые и свое дерьмо им аппетит портит, вот они его в мешок и складывают.

— Серьезно?

— Не совсем. Там на самом деле все немного сложнее, но что я вам тут голову морочить буду. Говоря проще, разные виды паразитирования — одним нужно, чтоб хозяин выжил, другим это по барабану. Соответственно разные паразиты по-разному себя и ведут в гостях.

— А в хирургии когда опарышей медики используют?

— Это делают при пересадке кожи, особенно на обожженных участках тела, когда отмершие ткани препятствуют приживлению трансплантата. Ну и в ряде случаев, когда инструментальная обработка раны опасна — как у японца этого.

— Раненому-то небось противно?

— Ну как я от коллег слыхал, которые воевали и таковое видали своеглазно, личинки жрут первоочередно мертвую ткань и потому особого беспокойства раненым не причиняют, пациенты жаловались, что щекотно или чешется. А вот когда личинки смолотят все мертвое и начинают пытаться жрать «живое мясо», тут жалобы другие: больно, дергает или режет. Андрей, так?

— Не знаю. Плохо помню. Щекотали — да, было вроде.

— Ладно вам, а? Похоже, у нас такого не будет. Доктор есть свойский — без опарышей обойдемся.

— Вот никак не пойму, ты же рыбак заядлый — руками этих опарышей перешшупал сотни. А тут тебя вон как корчит.

— Так ужинать же будем!

— Тут такой нюанс — мы ж невероятно цыфилизованны. У нас такого быть физисески не могет. Как же ж, опарыши! Ужасти ужасные! — фыркает сердито Ильяс.

— Вот-вот! Потом попадает такой пациент или, не дай бог, боевые действия — молодежь в ужасе и либо корячится сама, либо, если рядом есть старшие, оказывается, что старшие с таковым сталкивались, только рассказывать неудобно было… Самое грустное, в Великую Отечественную ровно та же хрень была. Учили одному, а получилось совсем другое — от отношения к медперсоналу солдат противника до использования подручных средств.

— А я в Инете читал, что скоро бы и опарыши не понадобились — вещество под названием сератицин синтезирует обыкновенный опарыш. Исследование показало, что сератицин эффективен против двенадцати штаммов одной из самых устойчивых к антибиотикам бактерии — метициллин-резистентного золотистого стафилококка. Ученые напоминают, что еще на заре медицины опарыши применялись для лечения ран. В ближайшее время исследование продолжится, вполне возможно, что в скором будущем продукт жизнедеятельности опарышей можно будет приобрести в виде мази или таблетки.

— О, память! Мне б такую…

Саша смущается…

— Доктор, как думаешь, мясо лучше сохранится с опарышами или нет? — Вовка прост, как винтовка-трехлинейка, и, как я успел убедиться, сугубый практик во всем. — Обычно свежак в крапиву заворачивают, чтобы оно не протухло, а если такая «потемкинская» тема начнется, может, оно еще лучше сохранится? Тухлятину съедят, а чистенькое останется.

— Ну вообще-то по аналогии — да. Они ж жрут что подтухло с большим аппетитом.

— Тьфу ты! Вы потом морально это мясо есть сможете?

— Да вообще-то жрали. Доводилось. Как сказал приятель-грузин: «Не тот червь, что ты ешь, а тот — который тебя ест!» Нормально, обмываешь, обрабатываешь уксусом и горчицей — и ниче так. Если жрать охота, а взять негде. Правда, контингент был — кто и воевавший, а кто просто служивший…

— Ирландцы вообще тухлое мясо жрут, как и наши северяне — ферментная система у них слабая. Еще и гордятся своим ирландским рагу из тухлятины.

— Смех смехом, а жрать захочешь — и не такое съешь. Чтобы это понять, нужно поголодать. Не дома возле холодильника, а серьезно, по-настоящему денька два-три. Тогда и китайцы становятся понятны, когда они жрут все, что шевелится или уже отшевелилось. Эй-эй! Это мой затвор, куда потянул! Твой вот лежит!

— Не сползайте с темы. Меня этот вопрос в принципе интересует, с высоты, так сказать, вучености. Опарыши — это же не трихинеллез, мясо очистить не особо сложно, но вот как оно при этом сохраняется? Вот это вопрос.

— Ну как мне говорили умные люди, главное — яиц мушиных не нажраться. А опарышей-то частенько жрут, особенно рыбаки на рыбалке да по пьяни… Насчет мяса — тут, боюсь, только экспериментальным путем.

— А что мешает его засолить? — Начитанный все же человек Саша. Кто ж еще сейчас про солонину-то помнит?

— Ты когда-нибудь засолкой мяса занимался? И потом его ел?

— Нет.

— То-то и оно. Свеженина против солонины… Сравнения нет. Никакого, ни разу.

— Вряд ли доктор здесь поможет… Один известный доктор своим новаторством довел команду не менее известного броненосца до бунта… «Мясо вполне пригодно для пищи. Да оно само за борт лезет!» — цитирую из Сергея Эйзенштейна «Броненосец „Потемкин“». — Ну не поняли тогда матросы, что такое «макароны по-флотски»… Вы будете смеяться, но опарыши на мясе действительно не являются препятствием для использования его в пищу. Это я вам точно говорю, мне камарат рассказывал, а он ветеринарно-санитарный эксперт был. Надо смыть опарыши водой, сварить мясо — и всех дел.

— Эх, не было нас на «Потемкине»… Глядишь, история по-другому бы пошла…

— Сильно же вы оголодали, — это Дарья входит и в комнату, и в разговор, — о такой дряни заговорили. Оружие почистили? Давайте ужинать!

— Что сегодня на ужин?

— Тушеная медвежатина в специях. На всякий случай тушила пять часов. Немного рыбкой попахивает, но мягчайшая — и свежая, без всех этих ваших гадостей.

Перед началом трапезы Николаич разливает водку, пользуясь своей чаркой — я ее раньше видел, но теперь вблизи замечаю, что она серебряная и вроде старинная.