Джефф Лонг - Преисподняя. Адская бездна

К удивлению обоих, нож отскочил от грудины, и из-под него посыпались искры. По всей видимости, подумал Айк, его тело отчасти окаменело, и это стало первым веским доказательством. Убийца опомнился. Нож опять взлетел вверх, на этот раз нацелившись в живот.

Да будет так, подумал Айк. Он ничего не мог сделать, чтобы предотвратить смерть. Все добытые с таким трудом открытия пропадут втуне. Мир будет жить без его предупреждения.

В это мгновение над убийцей нависла какая-то стройная фигура. Ладонь обхватила его подбородок. Голова убийцы резко повернулась. За головой последовало тело — отделилось от поезда и исчезло во тьме.

К Айку склонилось озабоченное лицо. Оно принадлежало молодому человеку с глазами старика. Похоже, насилие не доставляло ему удовольствие. Американец, догадался Айк.

— Я спал, — извинился мужчина.

— Я тоже, — прошептал Айк.

— Беквит, — представился незнакомец. — Я тот, кто тебя уложил.

— Я твой пленник?

— Мой… что? Нет, конечно.

Айк попытался вспомнить, что произошло. Подобно убийце из сна, его остановили в тот момент, когда он собирался пронзить врага. В решающее мгновение, уже в движении, его запястье взорвалось. Теперь Айк понял. Ему отстрелили руку.

— Твоя работа?

Беквит поморщился.

— И далеко ты был? — спросил Айк.

Хотя это не имело особого значения. В любом случае фантастический выстрел.

— Больше четырехсот ярдов.

Интересно. Этот человек запомнил схему выстрела.

— Орлиный глаз, — сказал Айк.

— Что?

— У тебя талант.

Беквит нахмурился.

— Ну да, стрелять хороших парней? — Он распахнул рубашку Айка и грубоватыми солдатскими движениями ощупал раны на груди, не задерживаясь на тех, что не представляли опасности. Озабоченность в его взгляде сменилась облегчением. — Он тебя просто порезал. А мне казалось, что убил.

— И убил бы, — сказал Айк. — Если бы не ты.

На этот раз Беквит принял отпущение грехов. Айк увидел, что виноватое выражение исчезло с его лица. Затем начал терять сознание.

— Держись, — сказал Беквит. — Мы почти вышли.

Но Айк был на шаг впереди. Он уже вышел.

Двое портовых рабочих оставили чудовище на берегу, торопясь на большую вечеринку, или луау. [32] Традиционный гавайский пир, сопровождаемый музыкой, танцами и пением. В мозгу Айка звучали их голоса. Их наняли посидеть с ним час или два, но уроженцы острова были напичканы суевериями. Парни не сомневались, что он умирает, и не хотели, чтобы его дух преследовал их. Кроме того, сюда вместе с «членами семей» прилетели кинозвезды и знаменитые рок-музыканты, а американское посольство оплатило расходы на вечеринку, и это значит, что музыка и барбекю будут потрясающими. Поэтому они бросили его в тени пальмы.

Там Айк лежал на нейлоновых носилках. Ветер перебирал его длинные седые волосы. Он слушал плеск разбивающихся волн и шелест песка. Отделял друг от друга запахи: морские водоросли, мертвая чайка, а вдалеке древесный уголь и жареная свинина. Солнечный свет заполнил легкие.

Ни одна из этих приятных мелочей не мешала долгой медитации. Они были не более и не менее реальны, чем дом, который он возводил в своем сознании. Там, с внешней стороны век, Великая Иллюзия вновь меняет свой облик, вот и все. Он продолжит собирать фрагменты пляжа для своего воображаемого дома.

Именно тогда песня нашла его. Мысли прервались.

«Тот же голос, та же песня».

Звук доносился со стороны океана, и поначалу Айк подумал, что преисподняя снова охотится за ним. Он не слышал этой мелодии много лет, с тех пор как песня подняла его с постели, оторвала от Али и увлекла под землю, к ангелу. Не открывая глаз, Айк негромко застонал. Дом на зеленом холме рассыпался в прах.

«Пускай я стар, пускай устал… — пел голос. Молодой, а не старый, — я снова мир пройти готов, и травы мять, и с неба рвать, плоды земные разлюбив, серебряный налив луны…»

Надежда покинула Айка. Голос явился, чтобы забрать его. Спасения нет. Он стал выбираться из-под руин. Хорошо это или плохо, но пора возвращаться в мир. С прятками покончено. И с поисками тоже.

«…и солнца золотой налив». [33] Йейтс У. Песня скитальца Энгуса. Перевод Г. Кружкова.

Айк открыл глаза.

Она танцевала у кромки воды в жаркой вспышке света — девочка с волосами цвета расплавленного золота. Не прерывая песни, играла в салки с прибоем, то заходя в воду, то выпрыгивая из волн.

Его дочь.

Он понял это в ту же секунду, как увидел ее. Кто еще мог прийти на пустой пляж? Кто еще мог петь его песню? Умница, она, наверное, сбежала. Или ангел смягчился и отпустил ее. А может, все время лгал, что дочь у него? Может, девочка была свободна и все эти годы ждала отца? Сердце Айка учащенно забилось. Он попытался успокоиться. После стольких лет страха и разлуки радость могла быть опасной.

— Мэгги, — позвал он.

Его голос походил на карканье ворона. Девочка не слышала. Айк откинул голову, набираясь сил. Над ним висела капельница. Солнце сверкало в листве.

До него доносились голоса гостей на вечеринке. Женщина — мать, понял Айк — в плаче выражала свою радость.

«О боже, боже. Боже».

Дети и их семьи праздновали счастливый конец. Он тоже мог присоединиться к ним. Если бы Мэгги подошла к нему.

В небе, покачивая крыльями, пронесся реактивный истребитель. У Айка мелькнула мысль, что самолет зовет его назад. Затем он услышал крики и аплодисменты. Зазвучали жесткие гитарные аккорды «Звездно-полосатого флага» Хендрикса.

Девочка то удалялась, то приближалась, убегая от волн. Это она своей песней выманила его из этого мира, и казалось логичным, что она же возвращает его в мир. Айк сомневался, возможно ли такое — ведь девочка еще не родилась, когда он спустился под землю. Однако его научили с уважением относиться к тайнам. Может, Мэгги искала его с самого начала, чтобы он мог оказаться там, где он ей нужен? Айк не знал. Впрочем, неважно. Дочь здесь, и все, что ему теперь нужно, — это Али. Втроем они будут жить в доме на холме — разве не замечательно?

— Мэгги, — вновь прокаркал он и вновь не получил ответа.

Очевидно, он должен сам пойти к ней. Айк сел — слишком быстро. Кровь отлила от головы. Он упал лицом в песок рядом с носилками, за границей своего кусочка тени.

Солнце пронзило его. Песок пылал. Мухи облепили раны. Айк сумел встать на колени, прежде чем в легких закончился воздух. Потом опустился на пятки.

— Мэгги.

Прибой заглушил его голос.

Голова Айка поникла. Белый песок сыпался на ноги. Он стряхнул песчинки с аккуратностью археолога, открывая кожу с текстом на чужом языке и священными символами. Слова выцвели до такой степени, что он уже не мог прочесть собственную историю.

На песке перед ним появились две босые ступни. На него упала тень.