Джефф Лонг - Преисподняя. Адская бездна

— Ты не в состоянии представить этот свет. Его яркость и многоцветье не охватить умом. — Глаза ангела открываются. — В то первое мгновение мироздание проникло в меня. Пропитало насквозь. Я познал все.

— Ты стал Богом, Повелитель?

По лицу ангела пробегает тень гнева. Кулаки сжимаются. Окаменевшая кость превращается в пыль. Затем лицо снова разглаживается. Пыль высыпается из ладони.

— До меня здесь не было Бога, потому что Бог — ничто, — говорит ангел. — До меня ничего не было.

— Прости меня, Учитель.

— Я познал все, — продолжает ангел. — А затем все забыл. Поэтому я узнаю каждое новое мгновение. Даже делая глоток воды., я вспоминаю, что собирался сделать этот глоток воды, вспоминаю его вкус. Вспоминаю, как он утолит мою жажду. Точно так же в то самое мгновение, когда ты пришел, я знал, что ты придешь. Понимаешь? Мой господин — время. Мое проклятие — память.

Сан-Франциско, 8 ноября

Али сидела у себя в кабинете, когда в дверь постучали. Появилась голова Грегорио.

— К тебе какая-то дама. Из Техаса.

Слово «Техас» он произнес будто название волшебной страны.

Али вздохнула.

— А ты не можешь ею заняться?

— С ней ты должна поговорить сама, — ответил Грегорио и закрыл дверь.

Али оторвалась от клавиатуры, потерла виски. Из окна открывался вид на затянутый туманом залив.

Дверь вновь открылась, и в комнату вошел Грегорио в сопровождении высокой белокурой женщины. Щелкнув каблуками, он отвесил легкий поклон. Его европейская учтивость некоторым казалась неуместной, но эта женщина восприняла его вежливость абсолютно естественно, даже с некоторой рисовкой.

«Техас, — подумала Али. — Красавица».

— Доктор фон Шаде? — Она направилась прямо к Али, протягивая руку. — Большое спасибо, что согласились принять меня. Я Ребекка Колтрейн. Можно просто Ребекка.

Высокая, под метр восемьдесят — без каблуков, Али специально посмотрела, — и удивительно, почти неестественно красивая. В ней не было ни капли тщеславия. Джинсы и белая блузка, которой давно не касался утюг. Длинные золотистые волосы схвачены на затылке в строгий «хвост». Лицо без косметики — даже губы не тронула помадой. Женщина, выполняющая важную миссию. Она сразу взяла быка за рога.

— Мне нужна ваша помощь.

Али женщина показалась знакомой. Может, они встречались? Или это какая-то знаменитость, чье лицо смотрит с обложки глянцевых журналов в бакалейной лавке.

— Мой ребенок был среди тех, кого похитили на прошлой неделе.

Губы женщины не дрожали. Голос тоже. Никакой патетики. Только факты. Кабинет Али не первый, в котором она побывала.

Теперь Али вспомнила. Это лицо стало олицетворением всех матерей, у которых пропали дети. Та самая Ребекка. Внезапно Али поняла причину галантности Грегорио.

— Присаживайтесь, — сказала Али.

Ребекка не отреагировала на приглашение.

— Я не отниму у вас много времени. Обещаю.

— Садитесь, — повторила Али. — Выпьем с вами чаю.

— Но вы ведь заняты. Все очень заняты.

Эту женщину жизнь изрядно потрепала. Совершенно очевидно, что ее прогоняли — и не раз.

— Чай, — решительно объявила Али. — Чай с пирожными.

— Я принесу, — вызвался помочь Грегорио и скрылся за дверью.

Чудеса, да и только. Неужели у баскского убийцы драконов есть домашняя жилка?

Ребекка дотронулась до спинки стула и перевела дух. Потом села. Отчаянная женщина, подумала Али. В противном случае она не осмелилась бы явиться сюда, на вражескую территорию. Уже неделю, с той самой ночи, когда похитили детей, газетные обозреватели и ведущие телевизионных шоу представляли институт Али как логово сочувствующих хейдлам, предателей и криптотеррористов. Кирпичные стены здания пестрели оскорбительными надписями. Сотрудникам института резали покрышки. Али начинала думать, что полицейские симпатизируют вандалам, потому они были явно не на ее стороне — задерживались на пару минут, когда она их вызывала, ни разу не поставили снаружи дежурную машину.

— Значит, вот вы какие, — произнесла Ребекка.

— Да, это мы — во всем блеске, — ответила Али. — Наша «Студия». До нас здание арендовала танцевальная студия. Как видите, больше похоже на склад. Мы просто хватаем все, что поднимается к нам из глубин, и складываем на полки. Когда-нибудь появятся время и деньги, чтобы все изучить и должным образом заархивировать. А еще музей. И просветительский центр. Передвижные экспозиции. Циклы лекций. Да, у нас свои мечты.

— Я ожидала большей секретности, — сказала Ребекка. — Что-то мрачное. Готическое.

— Вы не одна такая. Люди думают, тут поклоняются дьяволу или что-то в этом роде. Мы все время пытаемся сломать это представление.

Она умолкла, позволив Ребекке без помех оглядеть помещение. Весь кабинет был заставлен артефактами хейдлов, причудливыми, гениальными или отвратительными — изготовленными из человеческой кожи или костей.

Внимание женщины привлекла фотография на письменном столе Али.

— Вот она какая, — сказала Ребекка. — Я видела вас по телевизору, когда они спросили, есть ли у вас дети. Красавица.

— Моя Мэгги, — кивнула Али.

Это была последняя фотография дочери.

— Милое имя. И глаза у вас одинаковые. — Она говорила так, словно Мэгги не умерла. Али это понравилось. — А подбородок точно отцовский.

Али вздрогнула.

— Отцовский?

Где Ребекка могла видеть Айка?

— Это ведь его фотография на верхней полке?

Али подняла голову — она и забыла, что там, наверху, стоит снимок Айка. Наполовину скрытое в тени — как и сам Айк — угловатое и очень серьезное лицо. Татуировка, нанесенная хейдлами, подчеркивает скулы. Они заявили о своей власти над ним.

— Из прежней жизни. Фотографии десять лет. С тех пор от него нет вестей.

— Он жив?

— Не знаю. Я спрашивала колонистов и исследователей, поднимавшихся на поверхность. Ходят разные слухи. Ничего конкретного. Сомневаюсь, что теперь это имеет хоть какое-то значение.

— Так долго оставаться в неведении.

Ребекка покачала головой.

— Я выжила, — ответила Али. — Потеряла одного, обрела другого.

А потом потеряла и дочь. Врачи винили в смерти Мэгги вирус гриппа, неопасный для других детей. Что-то ослабило девочку, сделало восприимчивой к болезни. Али во всем винила преисподнюю. Именно там она забеременела от Айка — нечаянно. Зачатая во тьме, девочка и на свету никогда не отличалась крепким здоровьем.

— Он бросил вас и дочь, — сказала Ребекка. — Вернулся под землю. Так мне говорили.

— Айк ушел еще до ее рождения, — возразила Али.

Боль еще не прошла. «Десять лет».

— Можно мне спросить? Остановите меня, если что не так. Мне любопытно. Наверное, он был хорошим человеком, раз вы его выбрали. Но как можно бросить ребенка?