Джон Харвуд - Сеанс

Эдвин Риз ответил на мою записку сразу же, обратной почтой, горячо поблагодарив меня и (к великому огорчению моего дяди) приняв приглашение прийти к нам на чай через два дня. Я понимала, что он должен быть относительно молод, но человек, которого Дора провела в гостиную, казалось, был не старше двадцати лет. Всего на пару дюймов выше меня ростом, он был худощав, со светлыми, чуть длинноватыми волосами, зачесанными назад, и с таким цветом продолговатого, с волевым подбородком лица, которому могли бы позавидовать многие женщины.

— Чрезвычайно любезно с вашей стороны, мисс Лэнгтон, что вы согласились увидеться со мной.

Голос у него был низкий и приятный, речь — человека культурного, а его одежда — темно-синий вельветиновый пиджак, серые фланелевые брюки, белая сорочка с мягким воротником и шейный платок — была, как мне представлялось, именно такой, какую носят молодые люди из Оксфорда или Кембриджа. Башмаки его были еще влажными от дождя.

— Я была очень огорчена, — сказала я, когда мы устроились в креслах у камина, — узнав о смерти вашего отца в… таких прискорбных обстоятельствах. Раксфордская Тайна искалечила жизнь многих людей.

— Вы совершенно правы, мисс Лэнгтон.

— В вашем письме вы говорите, — продолжала я, — что вы надеетесь восстановить доброе имя вашего отца… Может быть, вы согласитесь рассказать мне о нем чуть более подробно?

— Мне было всего шесть лет, когда он умер. Большая часть того, что я знаю, известна мне от моей матери и деда. Отец мой, как вы уже знаете, был личным врачом миссис Брайант, которая, по всей видимости, была особой весьма неприятной. Его роль при ней была проста — соглашаться с ней и выполнять ее разнообразные капризы. Отца рекомендовал ей старший коллега: в тот момент такая рекомендация казалась большой удачей, но, разумеется, этот коллега просто хотел избавиться от своей пациентки. Моя мать встретилась с ней лишь однажды и сразу же почувствовала к ней неприязнь.

— Очень хороню это себе представляю, — сказала я. Он взглянул на меня с удивлением, и я поняла, что мне следует быть более осторожной. — Моя мать полагает, — снова заговорил он, — что Магнус Раксфорд появился на сцене действия примерно за полгода до роковой поездки в Раксфорд-Холл. Она так никогда с ним и не встретилась, но мой отец был совершенно им покорен, как, разумеется, и сама миссис Брайант…

На этот раз я прикусила губу и промолчала.

— …и ни о чем ином он говорить не мог — только о докторе Раксфорде, хотя его собственная роль в качестве личного врача миссис Брайант стала еще более излишней, чем раньше: моя мать говорит, что он с такой же необходимостью мог быть ее болонкой. — Я тут же вспомнила, что Нелл использовала именно этот образ в своем дневнике. — Миссис Брайант не делала тайны из того, что дала доктору Раксфорду десять тысяч фунтов на создание санатория, еще даже не видев Раксфорд-Холла. Он регулярно месмеризировал ее, и мне очень хотелось бы знать, насколько сильное влияние это на нее оказало. Большинство профессиональных медиков в наши дни считают месмеризм чистым шарлатанством.

Роковой ошибкой моего отца было подписать свидетельство о смерти, пренебрегши доводами разума. Вскрытие не показало ничего опровергающего, но сын миссис Брайант был убежден, что Раксфорды сговорились с моим отцом и отравили миссис Брайант, чтобы завладеть ее деньгами. Он (ее сын) сумел даже убедить себя, что его мать стала жалеть о выданных Раксфорду десяти тысячах и потребовала бы деньги назад, не умри она в ту страшную ночь. Так пошли слухи.

Если бы у отца была стабильная практика, он мог бы выдержать эту бурю. Но для врача, не имеющего постоянных пациентов, которые могли бы его поддержать, эти измышления были губительны. Мой дед — дед с материнской стороны — мог бы помочь отцу, хотя с самого начала был против этого брака. Но отцу удавалось скрывать размеры своих долгов целый год, даже дольше. Когда у кредиторов лопнуло терпение, отец застрелился. Умирал он трое суток…

— Я поистине огорчена, — повторила я, подумав о том, как банально звучат эти слова. — А что же теперь стало с вашей матушкой и сестрой?

— Мой дед забрал нас всех к себе, чтобы жить вместе… Могу ли я спросить, мисс Лэнгтон, откуда вам известно, что у меня есть сестра?

И снова я сообразила, что прочла об этом в дневнике Нелл.

— Я… гм… Мне думается, мистер Монтегю, поверенный… он утонул две недели назад, так трагично, — вы знаете?.. Должно быть, он говорил мне об этом. Скажите мне, пожалуйста, мистер Риз, что вы сами думаете о том, как умерла миссис Брайант?

— Не знаю, что и думать. Мой друг и коллега, Вернон Рафаэл, с которым, как я полагаю, вы знакомы… вам нехорошо, мисс Лэнгтон?

— Нет, нет, просто минутная дурнота… — я услышала, что эхом повторяю слова Джона Монтегю, — ваш коллега — в какой же области, скажите мне, будьте добры?

— В Обществе психических исследований. Простите меня, мисс Лэнгтон, но вы и правда неважно выглядите.

— Нет, ничего, уверяю вас… А что, мистер Рафаэл не объяснил вам по случаю, в каких обстоятельствах мы с ним познакомились?

— Вовсе нет, — ответил Эдвин Риз, залившись краской до корней волос. — Ничего подобного; когда я сказал ему, куда иду, он только заметил, что он с вами знаком.

Я поняла, что только правда или та ее часть, какую я решусь ему открыть, может рассеять это недопонимание.

— Это не то, что вы подумали, мистер Риз. Я встретила мистера Рафаэла лишь один раз, в его профессиональной роли, в Холборнском спиритическом обществе, на спиритическом сеансе, где я присутствовала вместе со своей матерью, страстно увлеченной спиритизмом. Видите ли, моя сестра умерла очень маленькой, и моя мать так и не смогла оправиться от этого потрясения, так что…

— Я понимаю, мисс Лэнгтон, — ответил он, все еще краснея, — и уверяю вас, я вовсе не подразумевал…

От дальнейшей неловкости его избавила Дора, принесшая чай, что дало нам обоим время восстановить душевное равновесие.

— Вы упомянули мистера Рафаэла как вашего коллегу, — сказала я. — Вы тоже работаете в Обществе?

— Нет. Рафаэл — один из профессиональных исследователей, работающих в Обществе, а я работаю у архитектора — мистера Харгривза в качестве исследователя строений. Я намеревался заняться медициной, пойти по стопам отца, но, боюсь, секционный зал оказался свыше моих сил. Я вступил в Общество три года назад в надежде… но, возможно, вам не очень хочется говорить на эту тему?

— Когда-то мне не хотелось бы, но теперь… моя мать умерла от горя, мистер Риз, не оттого, что посещала спиритические сеансы: я потеряла ее задолго до того, как она умерла. — Я никогда раньше об этом так не думала, но, произнося эти слова, осознала, с таким чувством, будто с моей шеи свалился тяжкий груз, что они верны. — Итак, в надежде… — подсказала я ему.