Джон Харвуд - Сеанс

Описание Джона Монтегю не смогло подготовить меня ни к восприятию невероятных размеров Холла, ни к множеству его мансард с фронтонами, ни один из которых не совпадал с другими по уровню и, казалось, не был расположен под прямым углом. Не видно было ни одной прямой линии, все словно прогнулось, или просело, или треснуло; стены уже не были грязно-зелеными, они почернели от лишайников и плесени, а по земле у стен меж сорняков кучками валялись обломки каменной кладки.

— Вы полагаете, здесь безопасно, Риз? — спросил Вернон Рафаэл, когда мы стояли рядом с экипажем. Нас обвевал ледяной воздух; высоко над нами виднелись верхушки бесчисленных громоотводов, содрогающиеся от ветра.

— Я вовсе в этом не уверен, — смущенно ответил Эдвин. — Если вода проникла внутрь — как это должно было произойти — полы могли прогнить насквозь. На самом деле… Мисс Лэнгтон, я и в самом деле думаю… вам следует согласиться, чтобы этот же экипаж отвез вас назад, в Вудбридж: там есть отличный уединенный отель… или же вы могли бы сразу вернуться в Лондон…

Соблазн был велик, но я знала: поступи я так, я всю жизнь стану себя упрекать за это.

— Нет, — ответила я. — Я не просто слишком далеко уехала от Лондона, чтобы теперь вернуться: я слишком далеко зашла, чтобы отступить.

Они настояли, чтобы я подождала внизу, пока Эдвин проверит полы; тем временем Рафаэл и Вайн отыскали подвал для хранения угля и разожгли камины на галерее, в библиотеке и в малой гостиной, которая когда-то, всего лишь несколько кратких часов, принадлежала миссис Брайант и где я собиралась спать — или пытаться спать — предстоящей ночью. Дымоходы страшно дымили из-за сильного ветра, едкий запах дыма смешивался со всепроникающими запахами плесени, сырости и гниения. Как только огонь в каминах разгорелся и все ящики были внесены наверх, Рафаэл и Вайн уединились на галерее, чтобы убедиться, что там нет тайных ходов или каких-то скрытых устройств; мне было слышно, как они то тихо, то громче постукивают по ту сторону стены, пока я, съежившись, сидела у камина в библиотеке, пытаясь преодолеть холод, от которого не могла избавиться со времени поездки в экипаже, и вдыхала сырой, аммиачный запах плесневелой бумаги.

Эдвин произвел обход комнат на нашем этаже и объявил, что они достаточно безопасны для обитания, если только по коридорам отважатся ходить не более двух человек разом: отвратительные пятна на потолках и куски обвалившейся штукатурки вдоль коридорных стен заставляли предположить, что вода действительно просочилась в полы верхних этажей. Однако особенно его беспокоило состоянии пола на галерее, непосредственно под доспехами: половицы в этом месте, предупредил он, слишком сильно ходят. Сейчас Эдвин медленно двигался по кабинету: я слышала, как он снимает с полок книги и открывает ящики стола. Вокруг меня кипела оживленная деятельность, и дом не казался слишком уж зловещим, так что, когда я смогла хоть чуть-чуть избавиться от тяжкого ощущения, что промерзла до костей, я выскользнула в коридор и пошла осмотреть комнату, в которой останавливалась Нелл.

Взломанная дверь так и осталась незапертой — открытая, она висела на петлях. Белье с кровати было снято, но, странным образом, на письменном столе подокном, рядом с высохшей бутылочкой из-под чернил, все еще лежала ручка с заржавевшим пером (ручка Нелл?). Из-под моих туфель поднимались облачка пыли, когда я шла через комнату к чулану — каморке, где спала Клара (или, может быть, я?). Низкая деревянная кроватка, тоже покрытая толстым слоем пыли, стояла посреди каморки. Помещение было даже меньше и гораздо темнее, чем я могла представить себе по описанию Нелл; оно не вызвало во мне ни малейшего шевеления памяти, ни проблеска узнавания. Вряд ли это удивительно, напомнила я себе, раз я даже не помню ничего о своем детстве до приезда в наш дом в Холборне. В каморке было крохотное окошко, всего в несколько квадратных дюймов величиной, сидящее глубоко в толще стены, оно не открывалось. Если закрыть дверь — на что у меня смелости не хватило, — комнатка погрузилась бы в почти непроглядную тьму. И я не смогла обнаружить там никакой вентиляции.

Идя сюда по коридору, я заглядывала в другие комнаты — все совершенно пустые, но большею частью гораздо просторнее, чем эти две, взятые вместе. Должно быть, Нелл настаивала на смежной комнате для Клары, но почему же она не потребовала чего-нибудь получше, когда увидела, что для нее приготовили?

Когда мои глаза привыкли к тусклому свету, я разглядела, что в углу, противоположном двери, отвернут угол ковра. Подойдя поближе, я увидела отверстие в полу — одна из половиц, дюймов восьми-девяти длиною, вынута и лежит под кроваткой. Все здесь было покрыто густым слоем пыли. Я опустилась на колени и вгляделась внутрь отверстия, но было слишком темно, чтобы хоть что-то там разглядеть, а мне вовсе не хотелось просовывать туда руку. Это и есть, сообразила я, то «надежное место», которое нашла Нелл, чтобы спрятать там свой дневник.

Дневник я привезла с собой и, поддавшись порыву, я прошла назад по тускло освещенному коридору, нервно оглядываясь вокруг при каждом его изгибе и повороте, а затем по лестничной площадке — к себе в комнату, чтобы его взять. Слабые постукивания доносились с галереи: если бы я не знала, кто их издает, я от страха пустилась бы бежать со всех ног. Меня снова трясло от холода; я добавила углей в камин в своей комнате и присела перед огнем, задумавшись над тем, смогу ли выдержать здесь целую ночь в одиночестве. А Нелл выдержала несколько, — напомнила я себе, — в гораздо более ужасных обстоятельствах: но ведь ей надо было оберегать Клару.

Однако почему же она оставила Клару спать в этой тесной, душной — безвоздушной! — келье? (Я вдруг осознала, что снова думаю о себе и о Кларе, как о разных людях, по правде говоря, как о сестрах.) Не потому ли, что там между Кларой и бедой было целых две запертых двери? Такой ответ не казался мне вполне убедительным, но иного придумать я не могла; так что я вернулась в каморку и очень осторожно, понемногу вдвигая дневник внутрь, принялась просовывать его в отверстие в полу, пока не поняла, что он вполне может туда поместиться.

Доктор Риз в своих показаниях утверждал, что видел отверстие в полу, в углу детской, вскоре после того, как дверь была взломана. А это означает, что можно не сомневаться в том, что Нелл скорее всего оставила тайник открытым, когда ранним утром унесла Клару к своему сообщнику (сообщнице?). Ее дневник был обнаружен раскрытым на столе… а что, если она еще что-то взяла из тайника? Документы? Деньги? Драгоценности? Разве это не напомнило бы ей о том, что надо захватить и дневник, лежащий открытым у всех на виду?