Джонатан Кэрролл - Стеклянный суп

Когда Изабелла повстречалась с ними в кафе в тот день, они путешествовали по Европе уже две недели и миссис Хейден она обрыдла. Такая дороговизна кругом. Еда то слишком горячая, то холодная, несоленая, безвкусная, вообще подозрительная. В Греции она такого в витрине у мясника навидалась, что кошмары до конца жизни ей обеспечены. Постели в Европе мятые, водители ненормальные, туалетная бумага как древесная кора, и все кругом дымят, как паровозы. Прямо деваться некуда. Все это она произнесла на одной неослабевающе скорбной ноте, так что Изабелла едва сдерживала смех. Впервые в жизни она повстречала настоящего мизантропа. Всем людям что-нибудь да нравится, но только не мамочке Саймона. Чувствуя собственное безрассудство и дерзость, Изабелла стала расспрашивать у нее, как ей понравился Лувр (толкучка), Испанские ступени (хиппи обкуренные кишмя кишат), Парфенон (смотреть не на что), а Венская Опера? Тоска.

Исчерпав все средства, Изабелла напоследок заказала кусочек своего самого любимого торта, который по счастливой случайности подавали только здесь, в кафе «Демель». Она обожала этот торт, сколько себя помнила, и если он не заслужил места на Господнем столе на небесах, то, значит, и никакая другая еда тоже. Да, такой он был восхитительный. Когда заказ принесли, она пододвинула его через стол к миссис Хейден, сказав, что ей обязательно надо это попробовать. Бет без церемоний ткнула в него своей вилкой и подцепила изрядный кус. Изабелла перехватила взгляд Саймона и уверенно подняла большой палец.

Проглотив свой кусок величайшего торта на земле, миссис Хейден спокойно положила вилку рядом с тарелкой.

— Вкус специфический. Но я не большая поклонница орехов.

Вдобавок она еще и ходила точно спешащая куда-то утка. Догоняя ее, Изабелла наблюдала, как она решительно переваливается вдоль по улице. Ну, может, не совсем переваливается, но носки все время так наружу выворачивает, что ее заметно покачивает из стороны в сторону.

Оказавшись в пределах слышимости от нее, Изабелла окликнула:

— Миссис Хейден? Бет? Миссис Хейден, подождите. Пожалуйста.

Женщина остановилась, но не обернулась. Изабелла догнала ее и прошла немного вперед, чтобы Бет могла увидеть, кто ее зовет.

— Миссис Хейден, вы меня помните? Меня зовут Изабелла Нойкор. Мы встречались несколько лет назад в Вене, когда вы были там с сыном. Мы с Саймоном друзья.

Бет Хейден ничего не сказала. Она ждала продолжения.

— Мы вместе пили кофе в кафе «Демель» в Вене, когда вы путешествовали по Европе.

Лицо миссис Хейден просветлело.

— Ах, да, Изабелла! Вы та девушка с исключительным тортом. Теперь я вас вспомнила. А этот торт! Ммм. Как он, говорите, назывался?

— Вы имеете в виду ореховый торт с марципаном?

— Вот-вот, ореховый. Совершенно верно. Более восхитительного десерта я в жизни моей не ела. Я так благодарна вам за то, что вы заставили меня его попробовать. Никогда не забуду тот кусочек.

Тут уже Изабелла пришла в замешательство. Даже само слово «восхитительный» звучало как-то не так. Для сварливых людей в мире не бывает ничего восхитительного. А судя по их предыдущей встрече, Бет Хейден была брюзгой на сто один процент.

— А что ты здесь делаешь, Изабелла? Саймона ищешь? Он придет ко мне на обед сегодня. Может, и ты зайдешь? Я приготовлю суп из лаймовых бобов, его любимое блюдо. Суп на обед, шоколадный пудинг на десерт.

Миссис Хейден засмеялась. Смех у нее был изумительный — светлый и полный радости.

Изабелла смутилась еще больше. Она ощутила сильное желание подойти поближе и проверить, настоящая ли это Бет Хейден или какая-нибудь самозванка, смеющаяся заразительным смехом и годами хранящая воспоминания о вкусе «восхитительного» торта, которым ее угостили много лет назад.

— Пойдем, поможешь мне готовить суп. Ты когда-нибудь пробовала суп из лаймовых бобов, а, Изабелла? Он очень вкусный.

Далеко идти не пришлось. Четыре квартала, один поворот налево, один направо, и они оказались у симпатичного разноуровневого дома, посреди большого участка земли.

— Это здесь Саймон вырос? — с любопытством спросила Изабелла.

Она вспомнила, что миссис Хейден, кажется, продала дом и переехала в кондоминиум для пенсионеров в Северной Каролине.

Бет переложила сумочку в другую руку, чтобы удобнее было открывать дверь.

— Да, здесь. Хочешь взглянуть на его комнату?

Саймон не пришел на обед в тот день, однако не похоже, чтобы его матушку это сильно огорчило. Она только закатила глаза и сказала, что уже привыкла — ничего страшного. Две женщины вместе сварили суп, накрыли на стол и сидели за разговором, дожидаясь его.

В отличие от их первой встречи, когда Бет Хейден выдала свою раздраженную тираду насчет Европы и погрузилась в молчание, сегодня она была прелестной болтуньей. Она пересказала всю свою жизнь, рассказала, как лечилась иглоукалыванием, про свой садик и даже про нового бакалейщика на рынке, который, Она была уверена, строил ей глазки. Ее было не остановить, и это нисколько не походило на их первую встречу. К тому же рассказывала она забавно, хотя почти исключительно о себе. Изабелла вставляла время от времени какой-нибудь вопрос или замечание, но и это было не обязательно, ведь у матери Саймона был запас историй и добровольная слушательница.

Наконец она спросила:

— А почему ты здесь, Изабелла? Разве ты не живешь в Вене?

— Живу, но сейчас я ищу вашего сына. Мне надо с ним поговорить.

Бет бросила взгляд на свои часики и покачала головой.

— Вряд ли он придет. А я-то думала, мы с ним твердо договорились на сегодня. Но Саймон не в первый раз забывает про наши встречи. Ах уж эти дети, вечно они или забудут, или найдут дело поинтереснее…

Это был упрек, но в нем звучало больше любви и готовности простить, чем злости. Она обожала своего сына, это было очень заметно.

Что-то тут было не так, но только когда Бет смолкла, до Изабеллы дошло, что именно. В тот день в кафе в Вене, доев свое пирожное до последней крошки, Саймон демонстративно сказал:

— Смотри, ма, моя тарелка чистая.

Ворчливая миссис Хейден глянула на его тарелку, хмыкнула и пожала плечом — ладно, порядок. Саймон, глупо улыбаясь, пояснил Изабелле:

— Это наша семейная шутка. Когда я был маленьким, у нас дома было два строгих правила, которые категорически нельзя было нарушать: я должен был приходить за стол, как только меня звали, и доедать все, что лежало у меня на тарелке, а иначе мне влетало.

— Влетало?

Изабелла никогда не слышала о родителях, которые проделывали бы такое со своими детьми.

— Вот именно. Мать давала мне ровно семь минут, чтобы сесть за стол. Она даже время засекала. Я мог быть где угодно, хоть за милю от дома играть в мяч, но ровно через семь минут я должен был сидеть за столом, а иначе — ой-ой. А потом я должен был съесть все, что мне положили, и никаких поблажек. Будь это хоть брюссельская капуста в горячем уксусе, если я не доедал все…