Джон Конноли - Книга потерянных вещей

Караульные, охранявшие вечером галерею, исчезли. Голоса доносились снизу, из тронного зала. Стараясь держаться в тени, Дэвид притаился за большой серебряной вазой с папоротником и, посмотрев вниз, увидел двух человек. Там был король, но он не сидел на троне. Он пристроился на каменных ступенях, облаченный в пурпурный халат поверх белой с золотом ночной рубашки. У него была совершенно лысая, испещренная коричневыми крапинками макушка. Пряди седых волос свободно падали ему на уши и воротник халата. В огромном нетопленом зале король дрожал от холода.

На королевском троне, скрестив ноги и растопырив пальцы, восседал Скрюченный Человек. Похоже, он был недоволен словами короля, потому что презрительно сплюнул на пол. Дэвид услышал, как плевок зашипел, коснувшись каменных плит.

— В этом деле спешить нельзя, — сказал Скрюченный Человек. — Еще несколько часов тебя не убьют.

— Похоже, меня ничто не может убить, — ответил король. — Ты обещал с этим покончить. Мне нужны сон и покой. Я хочу лежать в склепе и превращаться в прах. Ты обещал, что я наконец-то смогу умереть.

— Он думает, что ему поможет книга, — сказал Скрюченный Человек. — Как только он поймет, что никакой ценности эта книга не представляет, он прислушается к голосу рассудка, и мы оба получим то, чего хотим.

Король сменил позу, и Дэвид увидел у него на коленях книгу. Она была в переплете из коричневой кожи, очень старая и ветхая на вид. Король любовно поглаживал пальцами переплет, а лицо его искажало страдание.

— Эта книга представляет ценность для меня, — сказал он.

— Можешь забрать ее с собой в могилу, потому что больше она никому не нужна, — усмехнулся Скрюченный Человек. — А пока оставь ее там, где она будет дразнить мальчишку.

Король с трудом поднялся на ноги и заковылял вниз по ступеням. Он подошел к небольшой нише в стене и осторожно положил книгу на вышитую золотом подушку. Прежде Дэвид не видел книгу, потому что во время их встречи с королем нишу скрывала портьера.

— Не беспокойтесь, ваше величество, — саркастически произнес Скрюченный Человек. — Наша сделка почти завершена.

Король нахмурился.

— Это не сделка, — возразил он. — Во всяком случае, не для меня и не для того, кого ты выбрал гарантом.

Скрюченный Человек спрыгнул с трона и приземлился в считаных дюймах от короля. Но старик не дрогнул и не отпрянул в сторону.

— Ты заключил именно ту сделку, какую хотел заключить, — прошипел Скрюченный Человек. — Ты получил от меня то, чего хотел, и знал, чего я ожидаю в ответ.

— Я был ребенком, — сказал король. — Я был разгневан. Я не понимал, какое зло совершаю.

— И думаешь, это тебя извиняет? Ты все видел только в черном или белом цвете, хорошее либо плохое. Это было для тебя и радостью, и болью. Теперь ты все видишь в оттенках серого. Даже собственное королевство тебе безразлично, потому что ты не желаешь решать, что правильно, а что нет, или хотя бы признавать разницу между верным и неверным. Ты знал, на что согласился в тот день, когда мы заключили сделку. Раскаяние затуманило твою память, и теперь ты хочешь обвинить меня в твоих собственных слабостях. Следи за языком, старик, не то мне придется напомнить тебе о том, что я все еще имею над тобой власть.

— Что еще ты мне можешь сделать? — спросил король. — Осталась только смерть, а в ней ты мне отказываешь.

Скрюченный Человек так близко наклонился к королю, что их носы соприкоснулись.

— Запомни хорошенько: есть легкие смерти, но есть тяжелые. Я могу сделать твой уход мирным, как послеобеденный сон, или настолько болезненным и долгим, насколько позволят твое иссохшее тело и хрупкие кости. Не забывай об этом.

Скрюченный Человек повернулся и направился к стене за троном. Чуть дрогнул в свете факела гобелен, изображающий охоту на единорога, и король остался в тронном зале один. Старик проковылял к нише, раскрыл книгу, некоторое время смотрел в нее, потом закрыл и скрылся в проходе под галереей. Теперь Дэвид был в полном одиночестве. Он подождал, не вернутся ли стражники, но они не возвращались. Он подождал минут пять, и поскольку ничто не нарушило тишину, спустился в тронный зал и бесшумно прокрался по каменным плитам туда, где лежала книга.

Это была та самая книга, о которой говорили Лесник и Роланд. «Книга потерянных вещей». Скрюченный Человек заявил, что она не представляет собой никакой ценности, но король явно ценил ее выше собственной короны. Возможно, Скрюченный Человек ошибся, думал Дэвид. Может быть, он просто не понял того, что вмещают эти страницы.

Дэвид протянул руку и открыл книгу.

Первая страница была украшена карандашным рисунком большого дома. Здесь были и деревья, и сад, и высокие окна, на небе сияло улыбающееся солнце, а у дверей дома держались за руки состоящие из палочек и кружочков мужчина, женщина и маленький мальчик. Дэвид открыл другую страницу и обнаружил корешок билета на спектакль в лондонском театре. Под ним детской рукой было написано «Мой первый спектакль!». На соседней странице он увидел почтовую карточку с причалом на берегу моря. Это была очень старая открытка, скорее коричнево-белая, чем черно-белая. Дэвид перевернул еще несколько страниц и нашел там засушенные цветы, пучок собачей шерсти («Лаки, отличный пес»), фотографии, рисунки, клочок женского платья, сломанную цепочку, выкрашенную под золото, но с проступающей металлической основой. Была здесь и страница из другой книги с картинкой, на которой рыцарь убивал дракона, и стихотворение о кошке и мышке, написанное рукой мальчика. Стихотворение показалось Дэвиду не слишком хорошим, но хотя бы оно было в рифму.

Дэвид ничего не понимал. Все эти предметы принадлежали его миру, а не этому. Это были сувениры из жизни, не такой уж далекой от его собственной. Он стал читать дальше и дошел до дневниковых записей. Сначала они были совсем короткими и описывали занятия в школе, поездки на море, необыкновенно большого и мохнатого паука, соткавшего паутину в саду. Постепенно тон записей менялся, заметки становились длиннее и подробнее, но при этом злее и ожесточеннее. В семью пришла маленькая девочка, и мальчик испытывал ярость из-за внимания, оказываемого ей. Здесь сквозили сожаление и ностальгия по времени, когда были только «я, мама и папа». Дэвид ощущал духовное родство с этим мальчиком, но одновременно и неприязнь к нему. Он так злился на девочку и на родителей за то, что они привели ее в его мир, что эта злоба обернулась чистейшей ненавистью.

«Я бы сделал все, лишь бы от нее избавиться, — гласила одна из записей. — Я бы отдал все мои игрушки, все книжки. Я бы отказался от всех сбережений. Я бы всю жизнь каждый день подметал пол. Я бы душу продал, лишь бы только она ИСЧЕЗЛА!!!»