Гордон Далквист - Черная книга смерти

Солдаты, державшие Чаня, схватились за сабли; он нырнул за бритвой и, не глядя, полоснул ею с разворота. Капрал заорал, кровь хлынула из его запястья. Чань вонзил носок ботинка ему в пах. Капрал согнулся и получил немилосердный удар в челюсть. Франсис Ксонк стоял над вторым солдатом (глаза которого в скрученной набок голове неестественно закатились и безжизненно смотрели вверх), держа драгунскую саблю в здоровой руке. Чань поднялся на ноги и бросил бритву, чтобы схватить клинок лейтенанта.

Лицо Ксонка было чуть ли не посмертной маской: шея и подбородок потемнели от синих выделений, а веки порхали, словно комната была лишь частью того, что открывалось его взору, словно он потратил слишком много сил на эту атаку — на то, чтобы управлять собой. Он вонзил саблю в пол и протянул пустую руку.

— Для меня одного их многовато… и для вас тоже… может, вы примете… временное… перемирие. — Слова его падали, будто скользкие камушки из мешка.

— Эти солдаты, — сказал Чань. — Миссис Марчмур… Маргарет… она идет.

— Я тоже так думаю. — Губы Ксонка покрывала мокрота. — Это означает, что она нашла вашу маленькую мисс.

Целый час они продирались через лес, и Чань совершенно потерял ориентацию, несмотря на то что светила луна. Два раза пришлось останавливаться, потому что Ксонка рвало. Наконец они добрались до гребня, с которого открывалась неожиданная перспектива: поле, а далеко внизу — сверкающая змея канала. От канала в лес уходила дорога, в конце которой виднелось ярко освещенное здание. Его высокие окна излучали в черный воздух неимоверное количество света, словно там крестили младенца королевских кровей.

В тишине Чань услышал рокот машин.

— Это уж слишком, — прохрипел рядом с ним Ксонк. — Чертова свинья начала без нас.

Доктор Свенсон отказывался считать себя человеком, который может убить женщину, пусть даже при самых чудовищных обстоятельствах. «Чудовищная» — именно это слово лучше всего подходило для женщины перед ним. Графиня попросила сигарету из докторского портсигара и теперь умело засовывала ее в черный лакированный мундштук. Она поймала взгляд доктора и застенчиво улыбнулась.

— У вас найдутся спички?

Свенсон сунул складной нож мертвого шкипера в карман брюк и вытащил коробок. Он зажег спичку, предложил огонь графине и кивнул на свой портсигар, который графиня все еще держала в руке.

— Вы позволите?

— Очень милая вещица, — заметила графиня. — Полагаю, что по законам спасения на море я должна вернуть ее вам.

Она протянула руку. Беря портсигар, доктор слегка коснулся ее пальцев — мягких, холодных.

— Будто вы подчиняетесь каким-то законам.

Графиня выпустила облачко дыма в сторону тлеющего костра.

— Довольно крепкие, — сказала она. — Где вы их достали?

— Купил у одного рыбака. Это датские.

— В городе вы курили какие-то другие. Те были черные.

— Русские, — объяснил Свенсон. — Я покупаю их у одного торговца в Риге. Я заглядывал к нему, когда мой корабль заходил в их порт. Теперь я уже не плаваю, и сигареты доставляют по суше.

— Уверена, что их можно найти и поближе.

— Но не через него. Герр Карошка… так редко сталкиваешься с порядочными деловыми людьми…

— Ерунда. — Графиня стряхнула пепел. — В мире полно порядочных деловых людей… вот почему так много бедняков. Их самообман — всего лишь навоз, на котором взрастают и крепнут менее разборчивые.

Свенсон кивнул на тело шкипера.

— Вы всегда так веселы после убийства?

— Я так весела, потому что осталась в живых. Мы будем говорить как разумные люди или нет? Еда неплоха, в бутылке довольно приличный для сельской местности сидр… а если вы будете так добры и подложите дровишек, то костер еще вполне может разгореться.

— Мадам…

— Доктор Свенсон, прошу вас. Ваши брюзгливые любезности только мешают откровенному разговору. А поговорить нам необходимо. Если вы не решили просто вышибить мне мозги…

Говорила она игривым и нетерпеливым тоном, но на лице ее читалась усталость, и это удивило Свенсона. Обычно графиня была закована в броню надменности, и он естественным образом видел в ней соблазнительницу или убийцу, но никогда — хрупкую женщину. Но вот здесь перед ним была графиня ди Лакер-Сфорца, которая перерезала горло человеку, чтобы забрать у него обед и воспользоваться его костром.

— Где Элоиза Дуджонг? — спросил он ровным голосом.

Графиня рассмеялась.

— Кто?

— Вы были с ней, мадам. В доме ее дядюшки… вы устроили…

— Что устроила? И когда?

— Не надейтесь меня обмануть! Я видел ее…

Графиня с удовольствием затянулась сигаретой.

— Мадам! Она направила вас в Парчфелдт-парк…

— Мы с ней вообще не встречались. Я видела ее в Карте, да… мусор, который я выкинула из памяти. Но она меня не видела. Она следила за каким-то человеком.

— На нее напал Франсис Ксонк.

— Видимо, нападение не стало для нее роковым.

— Он принял ее за вас.

Графиня пожала плечами, словно давая понять, что для нее это ничего не значит, но потом поймала холодный взгляд доктора. Улыбка сошла с ее лица.

— Значит, Франсис был в поезде и добрался до товарного вагона, в котором я пряталась… но меня там уже не было. Это вы его задержали? Я слышала выстрел.

Доктор Свенсон хранил молчание. Графиня снова устало затянулась.

— Ненавижу быть кому-то обязанной. Ну ладно. В последний раз я видела Элоизу в Карте, на станции. Мисс Темпл ехала со мной. Я оставила ее вполне живой — ей ничто не мешало вернуться в мир респектабельных отелей и легкодоступных женихов. А теперь, может, вы присядете?

Доктор знал, что графиня — худшая из женщин, но стоило ей заговорить — и он, заранее зная, что не услышит ни слова правды, обманывался ее напускной искренностью. Свенсон сунул несколько веток в теплящиеся угли. Неужели графини и в самом деле не было в доме Элоизиного дядюшки? Она вытащила пробку из бутылки с сидром, не спеша отпила и протянула бутылку ему. Почувствовав колотье в затылке, доктор сделал несколько глотков, после чего рефлекторно отёр рукавом горлышко. Графиня, увидев этот жест, прыснула со смеху и подтолкнула к нему съестные припасы шкипера: половинку грубого черного хлеба, головку сыра с тронутыми плесенью краями, кусок кровяной колбасы дюймов в шесть длиной, — а потом подняла на него глаза, в которых светилось понимание и предвкушение. Доктор посмотрел на колбасу, потом снова встретился взглядом с графиней и почувствовал, что краснеет.

— Кажется, у вас нож этого бедолаги, — сказала она.

— Да.

Нарезав колбасу и сыр, доктор сунул нож обратно в карман. Графиня положила по ломтику того и другого на отломанный кусок хлеба и откусила маленький кусочек — попробовать.