Гордон Далквист - Черная книга смерти

Внезапно Чань замер — снаружи, рядом с вагоном, раздался какой-то шум. Он подошел к двери, прислушался — голоса, шаги — и без колебания закрыл дверь, закупорив себя внутри, а потом оглядел помещение. Как он ненавидел каждый дюйм этого пространства, как он ненавидел идиотов снаружи, из-за которых оказался в ловушке!

Вагон дернулся, и пришлось ухватиться за полку, чтобы не упасть. Он выругался, проклиная эти выкрашенные в черное окна и плотные стальные двери. Слышно ничего не было. Вагон снова дернулся и плавно поехал. Чаню хотелось плеваться от злости. Черный вагон тащили к поезду. Он оказался пленником.

Он мог бы забаррикадировать одну из дверей кушеткой, а другую — низеньким шкафчиком. Но это означало осаду и неизбежную гибель. Куда и кто тащит этот вагон? Может, это просто сцепщики, которые равнодушно выполняют приказ? Тогда они и пальцем не шевельнут, если Чань выпрыгнет из вагона и исчезнет в недрах вокзала… но если это драгуны… если вагон везут к специальному поезду, набитому врагами Чаня, то выглянуть — значит попрощаться с жизнью. Но выяснить ничего было нельзя.

Движение прекратилось, потом черный вагон сотрясся от удара с другого конца, оказавшись между двумя вагонами. Поезд набрал скорость, начался равномерный перестук колес. Может быть, черный вагон с одной стороны прицеплен к тендеру? Удастся ли проскользнуть туда и спрятаться, пока они еще не выехали из туннеля? Прежде чем Чань успел все обдумать, раздался скрежет ключа. Поблагодарив судьбу за непростой механизм замка, Чань подошел к гробу и сдвинул крышку. К горлу подступила желчь. Ключ поворачивался в замке. Если он начнет драться с ними, то, вероятно, погибнет. Но какая разница? Чань бросил свою трость в ящик, забрался туда сам и улегся на спину, содрогаясь от омерзительного прикосновения грязной черной резины, а потом установил закопченную стеклянную крышку на место. Сквозь нее ничего не было видно. Наконец дверь вагона открылась, и Чань, собрав всю свою волю в кулак, погрузился в молчание.

До Чаня донесся свист на фоне чьего-то дыхания — низкий, негромкий.

— Ну и ну, — сказал резкий, чуть хрипловатый голос, — конструкция… уникальна.

— Мы должны взять то, за чем нас послали, и больше ничего. — Второй голос был повыше, но тоже мужской.

— Не будьте бабой! — прорычал первый. — Мистер Фохтман должен оценить все это. Вот для чего мы здесь.

— Не только. — Голос второго шел от двери. — Надо собрать материалы, найти документы…

— Не валяйте дурака, — прохрипел жесткий голос, — и заходите внутрь.

Чань услышал шаги. Кто-то вошел в вагон, затем постучал костяшками пальцев по стеклянной крышке гроба. Чань сжал свою трость, готовясь вытащить нож и нанести удар снизу вверх. Если удар окажется удачным, он успеет выбраться из ящика, прежде чем эти двое набросятся на него.

Но вдруг Чань вздрогнул: тонкий голос принадлежал Росбарту, чиновнику, которого он встретил в доме Траппинга. Точно, Росбарт! А резкий… уж не Аспич ли это? Голос звучал хрипловато… а полковник и в самом деле выглядел совсем больным…

— У меня нет желания становиться между вами, джентльмены, — вступил в разговор третий, говоря ровным, дипломатичным голосом. Именно он и свистнул вначале. Аспич назвал его имя — Фохтман. — И в самом деле, хотя меня и призвал Тайный совет…

— Герцог Сталмерский, — поправил Росбарт.

— Да, конечно, его светлость. Но могу ли я послужить герцогу — это еще вопрос. Я слышал о нем, но не знаком в точности с, гмм, практическими… достижениями графа д'Орканца… впрочем, их масштаб очевиден даже уже теперь…

— Вы — коллега доктора Лоренца, — заметил Аспич так, словно в этих словах содержалось все.

— Конечно, — согласился Фохтман и снова постучал по крышке прямо над лицом Чаня, словно прикидывая толщину изогнутого стекла. — Вернее, его конкурент. Скажите… а доктору Лоренцу известно, что вы обратились ко мне?

Ни Росбарт, ни Аспич не ответили. Почувствовав, что пауза слишком затянулась, Росбарт пробормотал:

— Доктор Лоренц, вполне возможно, гмм, мертв.

— Мертв?

— Точнее, это не исключено.

— Разве что-нибудь меняется? — резко, со скрытой угрозой ответил Аспич.

— Ничего, — ровным голосом подтвердил Фохтман и с улыбкой (Чань был уверен, что говоривший улыбнулся) добавил: — Кроме, пожалуй, величины моего гонорара.

Сказав это, Фохтман отошел от ящика-гроба и принялся инвентаризировать помещение, отпуская замечания или инструкции в адрес Росбарта, который все записывал. Чань не мог разобрать, о чем — тихо, вполголоса, — говорили Аспич и Росбарт в промежутках между словами и звуками, исходившими от Фохтмана. «Баскомб заверял меня»… «истощения запасов в карьере»… «отправленное судно»… «никаких известий из Макленбурга»…

Фохтман погрузился в молчание. Судя по ритмичным пощелкиваниям, он занялся обследованием стеклянных пуль. Аспич негромко спросил:

— Итак, он спрашивал обо мне? О моем здоровье?

— Да, полковник, — ответил Росбарт. — И удивился тому, что вы еще живы.

— Что ему известно, черт побери? — прорычал Аспич и дважды чихнул — громко и влажно чихнул два раза. — Извините… это мое треклятое… недомогание…

— Думаю, это весеннее, — хмыкнул Росбарт. — Неустойчивая погода… Становится теплее, но организм еще не привык…

— Вы наверняка правы. И эти чертовы похолодания…

Фохтман снова стал называть цифры — то ли количество стеклянных пуль, то ли их примерный вес, то ли — кто знает? — степень чистоты обогащения. Веселым голосом он перечислял деталь за деталью; Чань понял, что Фохтман и Лоренц были злейшими врагами и что присутствие здесь Фохтмана говорило об отчаянной попытке проникнуть в тайны убитого графа. Чань улыбнулся — он своими руками покончил с этим мерзавцем и принес немало неприятностей многим людям, которые этого заслуживали.

Фохтман перешел к большому бюро и принялся перебирать те самые бумаги, которые только что ворошил Чань.

— А я все это время считал Лоренца дураком, — прошептал он. — Пусть идея принадлежит д'Орканцу, но воплощение прекрасно, восхитительно!

— Восхитительно? — переспросил полковник.

— Самое подходящее слово для такой чистой работы! — воскликнул Фохтман. — Эти машины можно улучшить — у меня уже есть предложения… но поток, ясность… — Фохтман рассмеялся. — Ясность могущества! А вы уверены, что Лоренц мертв?

— Это очень вероятно, — сказал Росбарт.

Фохтман хохотнул.

— И вы гарантируете, что только Лоренц — из всех, кто занят в Институте, в промышленности, — знает об этом, об этой части… стороне…

— Алхимической стороне, — подсказал Аспич.

Фохтман фыркнул.

— Если верить графу, — добавил полковник.