Алексей Сквер - Беседы с грешниками

— Хм… не совсем так, это часть правды… Дело в том, что сама-то душа конечно уходит. Почти вся. Слепок личности остаётся. Ну, скажем так — Бог помнит всё. И всех.

Есть ещё кое-что. После Чистилища, перед слиянием с Миром есть возможность чего-то желать. Желают не все. Точнее большинство желает покоя. И получают его. Мне же почему-то захотелось взглянуть на потомка. Я не знаю, кто что желает. У меня возникло такое желание, и я могу общаться с тобой. При этом я понимаю, какие перемены произошли в мире, и что из себя представляет сейчас общество, в котором ты живёшь. Это печально. Но люди не меняются в своём стремлении не задумываться над последствиями. Хотя не мне их судить. Сам в Чистилище пришёл такой, что лучше бы потерялся по дороге.

Да присядь ты уже что ли.

— Ошизеть, бля…

— Успеешь, а пока вон водочку выпей, да закуси …жаль не могу присоединиться… Забавно, водки бы я выпил, только для вкуса исключительно — баловство…

В меня небось пошёл алкаш, хе-хе.

— А можно как-то …ээ… Вас увидеть, а то говорю с холодильником…

— Увидеть то можно, только вот оно тебе надо??

— Конечно, я хочу видеть того, с кем говорю…

— Да легко.

На стуле у холодильника, прямо из воздуха, соткалась фигура моего гостя. Ага, значит с направлением откуда шёл Голос я угадал.

Мужчина средних лет. Коренастый, с острыми, смутно знакомыми, чертами лица. Поначалу мне показалось, что он неестественно бледен, но потом пришло осознание того, что мой визитёр просто полупрозрачен. Это было так странно — смотреть на предметы сквозь кого-то. Одет (если так можно сказать) он был отнюдь не в балахон, как ожидалось, а в обычные штаны с рубахой навыпуск. Никаких пенсне, бабочки или скажем цилиндра — атрибутов минувших времён.

— К сожалению, я могу принимать лишь такой вот …ммм…бестелесный вид. Всё-таки я в некотором смысле привидение — гость, извиняясь, пожал плечами и улыбнулся — А так-то могу быть невидимым, думал, так тебя меньше будет напрягать общение.

— Да нет, что Вы… так гораздо удобней — я сел за стол. В целом ничего экстраординарного. Мертвяков я уже видел, и ни один из них не причинил мне зла, а этот вон вообще как пращур позиционируется. Так что опасаться вроде бы нечего. Даже стало любопытно. — То есть Вы бестелесны?

— Да.

— Значит, в условиях реальности Вы не можете оперировать какими-либо предметами??

— Могу, почему же, но есть кое-какие ограничения. Визуальный контакт опять таки. Закошмарить могу качественно, я ведь могу принять любой внешний вид. А людей хлебом не корми — дай выклянчить чего-нибудь у Сатаны к примеру. Вариантов поведения у меня масса. Я могу сделать так, что ты меня будешь видеть, а остальные нет. Но главное я полностью знаю и понимаю, как развивается мир, как внешне, так и внутренне. Я знаю всё, что происходило и происходит.

— Такое я в кино уже где-то видел.

— Ну, кому кино, а тебе жизнь. Я, знаешь ли, хотел бы понять, что за человек из тебя вышел.

— Я думаю, что Вы… ну старше что ли должны быть.

— Когда умер — был. Но вот такой мой вид мне нравится больше. Тебе бы хотелось говорить со стариком в канотье и тростью??

— Да нет, собственно — любопытство окончательно овладело мной, и в голове уже зрела целая куча вопросов. Вот оно. Главное понять, что теперь делать, чтоб не просто делать, а конкретно на результат, иначе амба. — А как Вас зовут, ну звали, в смысле?

— Алексей Тихонович я был. Пламенно служил революции, пока не шлёпнули в 37-м. Только зачем это тебе?? Ты ж даже не поймешь, с какой стороны я тебе дедом довожусь. Я вот дедов прадедов до пятого колена знал. У нас не было никаких средств информации кроме разговора, когда мы росли. Так хоть знали своих всех. А сейчас парадокс. Все условия, чтобы знать, что угодно, вот все и знают что угодно, только не своих предков и историю. В итоге слабеет племя. Вырождается нация. На смену идут те, кто знает друг друга, а не где кенгуру живёт и что оно там ест.

«Только нотаций мне и не хватало. Кажется, я влип.»

— И как долго… ммм… Алексей Тихонович, Вы будете здесь… эээ…

— Мог бы — чаю попил бы, внучок. Сколько мне надо, столько и буду. Тем более, что как я вижу ты вляпался в какую-то непонятную историю.

— Ну да. Но я ведь не лез туда специально!!! Мне оно надо вообще??? Я вообще теперь не понимаю, как мне жить не вря… тьфу… не соврав… короче, чтоб совсем не обманывать. Это же не возможно. Блять, это садизм в натуральном виде!!! — меня явно несло. Цапнув рюмку со стола, я прервался на приводящее в чувство прижигание души. Когда есть кому выговориться, создаётся иллюзия, что ты уже не один на один со своими проблемами. А мне срочно нужно было что-то решать.

— Во-во. Лучше водочки выпей. А то так орёшь, что кишки того гляди простудишь. Закусывай лучше. А я тебе так пока скажу, я тут собственно именно поэтому и оказался. Из 11-ти вариантов, ты этим и оказался интересен. Так-то, я смотрю, обалдуй обалдуем. Ни бабы, ни деток. Только что часы мои не пропил. И на том спасибо.

— Так это Ваши?

— Мои, мои… экспроприировал, пока самого не экспроприировали. Даже говорить не охота об этом. Они принадлежали одному еврею. Он был мастером. Хорошим мастером. А история… Нехорошая история. Я был далеко не праведного поведения человеком. Но так уж устроен. Человек сознательно идёт по головам ради лучшей доли, он тем самым расчищает место своим детям. Что поделать — борьба за выживание.

— Сколько помню, они не ходили никогда…

— Они не ходили, с момента, когда мне достались. Просто остановились, отказываясь показывать время. Точнее для меня показывать. Так бывает. Часы — инструмент, показывающий краешек очень сложной стихии. Я смог их запустить только потому, что стал таким, каков сейчас. Не удержался. Они остановились из-за того, что человека их сделавшего, я пристрелил именно рядом с ними. Там всё было: и классовая ненависть и жадность и бездумие. Многие мотивы страшны своей близорукостью.

А у предметов и механизмов есть свои тонкости в истинной Реальности, это сложно объяснить, но именно поэтому вещи либо служат людям, либо нет. Тем более такой механизм, как часы.

— Наверное, вы подверглись чистке по-полной. Я тут пообщался с теми кто виновен в Не Смертных Грехах, а у Вас убийство…

— Ну, во-первых, всё устроено гармонично и справедливо. При очищении через страдания очищается и память о них в итоге. Меня не заботит путь, который уже пройден. Настолько, что я его не помню за ненадобностью. А во-вторых, убийств было много и к ним ещё много чего. Мы были молоды и искренне хотели сделать мир лучше, уничтожая все, что нам по нашему мнению мешало. Чтобы вырастить вас.

Хотя это забавно. Помни я о Чистилище, у меня, наверное, были бы интересные эмоции в сложившейся ситуации, при таком то самоуправстве со стороны Смерти. Вы не находите??