Павел Блинников - Убийцы

— О Скорпионе?

— И о нем тоже, Барс. Но даже я не ведаю картины до самого конца. Мне показали только краешек рамки, но даже это напугало меня настолько, что пришлось отказаться от всего, убраться в глушь и довольствоваться одним заказом в год. И поверь, это самый лучший выход из того положения, в которое я попала… Прощай, Барс, и хорошенько подумай о том, что я тебе сказала…

Слуги подняли паланкин и понесли к выходу из зала, а Барс взглянул на часы — почти одиннадцать. Значит, время еще есть. Он передвинул стул дальше и рассмотрел следующую картину Люка. Она назвалась "Порог". На ней мужчина в красном плаще и с дырой в груди командовал армиями теней. Минут через пятнадцать, Барс встал и пошел к выходу. При переходе во второй зал он избавился от плаща и маски. В танцевальном зале на сцене БГ завывал свою старую песню. Всем нравилось. Когда певец, дребезжащим голосом, выводил последние строчки песни, убийца покидал первый зал с закусками. Но даже через шумиху полупьяных бесед, Барс сумел расслышать окончание песни. Последние слова рок-певца звучали так: "Но если ты хочешь войти, что ты скажешь здесь тем, кто снял грим? Здравствуй, меня зовут Смерть…"

В квартире горели лишь бра на стенах и ночник в спальне. Красивой женщине на большой кровати снились странные сны. Кто-то очень злой ходил по ее квартире, пытаясь скрыть следы убийства; или напротив, оставляя следы, чтобы его смогли найти. Красивый и немного задумчивый, он меньше всего походил на убийцу и от этого казался еще страшнее. Но звонок в дверь вывел ее из объятий кошмаров; она присела и взглянула на часы — половина первого ночи. Муж пришел очень поздно. Она поднялась, но прежде чем открыть дверь, распахнула окна — он любил прохладу. Спальня сразу наполнилась звуками Невского, бурлящего даже в такой час. Пройдя сквозь гостиную, она вышла в прихожую и отворила дверь, даже не удосужившись взглянуть в глазок. На пороге стоял молодой мужчина, с длинными белыми волосами, в черном смокинге. Голубые глаза смотрели на нее из проема изучающее, будто он пришел в ресторан и глядит на бифштекс с кровью.

— Ненавижу, когда ты так на меня смотришь, — сказала она.

— Прости, — ответил он и его глаза наполнились радостью.

Он наклонился и поцеловал ее, обняв за талию.

— Как банкет? — спросила она, сцепив руки у него на плечах.

— Как обычно. Море слов, приветственные речи и пафос. Ничего интересного, зато какой-то болван снял ради этого часть Эрмитажа!

Он вошел в прихожую и повесил пальто на вешалку. Она закрыла дверь и поправила пальто, чтобы не появились складки.

— Когда у тебя следующая командировка? — сказала она с небольшим укором.

— Лен, неужели ты думаешь, что мне нравится в медовый месяц шататься по всяким званым вечерам? Но это неплохие деньги.

— Нет, я все понимаю…

— Пока я популярен, надо ковать железо. А вдруг мою следующую книгу не будут раскупать так же? Так что я уж лучше повыступаю…

— Все хорошо, милый, — она положила ему руку на плечо. — Я все понимаю.

— Мы поедим в Италию на следующей неделе, — сказал он твердо. — Я сегодня говорил с издателем, он сказал, что книга проходит последнюю редактуру и мне надо утвердить окончательный вариант. После этого я свободен на два месяца.

— И ты, наконец, свозишь меня в Париж, — сказала она, прижимаясь к нему.

— Сначала Рим, потом Лондон, Париж. Обязательно Рио…

— Я уже жду не дождусь.

— Главное, что ты дождалась меня.

Он снова поцеловал ее, теперь гораздо страстней. Его пальцы приподняли сорочку, заскользили по бедрам. Она расстегнула рубашку на его груди…

Спустя полчаса в спальне плавали облака дыма — он курил, а она нет — но дым не доставлял Лене беспокойства. В углу постукивали старинные часы, с потолка глядели их отражения. Она находила это очень эротичным — можно смотреть на себя и на него, занимаясь этим. Да и теперь он лежал рядом, полностью обнаженный. У него прекрасное тело, удивительно гармоничный рельеф, красивое лицо. И не скажешь, что писатель, скорее спортсмен. Раньше она представляла литераторов небритыми старичками в круглых очках, строчащих на печатной машинке; действительность опровергла это самым неожиданным образом. Макс печатал на ноутбуке, делал по утрам пробежки и работал едва ли час в день. Зато его книги пользовались бешеным успехом у читателей.

Кроме него зеркало отражало и ее. Она лежала пятиконечной звездой, положив правую руку ему на грудь. Ее грудь часто вздымалась — возбуждение еще не схлынуло. Худенькая и высокая, но с большой грудью, ее волосы рассыпались по подушками веером. Подруги всегда считали ее блондинкой в законе и очень удивились, когда она начала встречаться с писателем, а потом и вышла за него замуж.

— А когда ты купил эту квартиру? — спросила она, восстановив дыхание.

— Где-то за месяц до знакомства с тобой, — ответил он, туша сигарету в пепельнице.

— Квартира на Невском, наверное, стоила кучу денег? — сказала она и, повернувшись на бок, прижилась к нему. Он тоже лег на бок — их лица оказались всего в нескольких сантиметрах друг от друга.

— Не очень, — сказал он. — А почему ты об этом заговорила?

— Может это покажется тебе глупым, но мне здесь не нравится. Может, продадим ее и купим домик за городом? Мне снятся кошмарные сны на этой кровати.

— Может быть это потому, что здесь когда-то убили женщину, — сказал он и оскалился.

— Прекрати, — сказала она, легонько ударяя его кулачком в плечо.

— Да, эдакую светскую львицу Питера, почти Ксюху Собчак…

— Хватит! — она улыбнулась, но по спине поползли мурашки. Он любил шутить таким вот образом, и она понимала, это всего лишь юмор, но он так правдоподобно об этом рассказывал. Наверное, тут нет ничего, удивительного — все же он этим на жизнь зарабатывает.

— Маньяк, мне рассказывали, что это был маньяк. Поэтому квартира и стоила так дешево…

— Хватит! — она уже заливалась смехом, но мурашки по спине забегали еще быстрее.

— Кстати, ее нашли вот на этой кровати… все-все, прекратил, — он тоже улыбнулся, когда ее кулачок ударил особенно больно. — Но это правда.

— Честно? — она перестала смеяться внезапно — будто кто-то нажал на кнопку паузы.

— Не знаю, — поморщился он и перевернулся на спину. — Мне так соседи говорили.

— Это Трофимовы?

— Да. Вернее бабка, которая умерла с полгода назад. Ну, ты ее должна помнить.

— А зачем тогда ты купил такую квартиру? — сказала она, натягивая простынь — окна в спальне открыты, а жар возбуждения спал окончательно.

— Дорогая, я пишу в жанре ужасов, мне казалось, это будет полезное для меня… исследование.

— Блин, я же теперь ночь не засну!

— Не переживай, я действительно хотел отсюда съезжать, — сказал он и снова поморщился. — Мне надоело, что вся эта тусовка может так просто заявиться ко мне домой. Ты права, дом за городом будет лучше. Пускай это быдло хотя бы на такси тратится…