Александр Матюхин - Философия манекена

Арсений замолчал, а Евгений не решался сказать того, что хотел. Поэтому несколько минут сидели в тишине, наслаждаясь пивом. Голова у Евгения кружилась, где-то на заднем плане плясали мысли о том, что все вокруг происходит не по настоящему, что он либо спит, либо свалился в обморок из-за своей непроходимой боли в пояснице. А если и правда, то скорее всего совсем для него невыгодная, а Арсений вовсе не добрый знакомый, аферист или ворюга, который хочет украсть остатки денег или заманить в свою секту. Или и то и другое одновременно. Как же еще зарабатывать в нашей стране деньги, если не воровством или обманом?

И все же что-то цепляло в словах Арсения. Может быть, непонятный в нынешнее время оптимизм? Или твердое убеждение в своих словах? Ведь не может человек так красиво врать? Евгений думал, что не может.

— В общем, так, — сказал вдруг Арсений, — культура людей-манекенов зародилась лет десять назад, стихийно и, как это обычно бывает, в студенческой среде. Сначала студенты занимались самовыражением, изображали манекенов на улицах, зарабатывали таким образом деньги. Да, признаться, культура основана на жажде заработка, но я не говорю, что деньги были первоцелью! Вовсе нет! Молодые люди стремились выразить свои чувства, свою внутреннюю сущность. Они становились манекенами, чтобы разобраться в себе, чтобы извлечь на свет свои желания и стремления!.. Евгений осмелился вмешаться:

— Похоже на цитату из какой-то книги, — сказал он.

— Это и есть цитата, — отозвался Арсений, — я вам как-нибудь принесу книжку. Великое творение двух великих умов. Мда. Но я не об этом. В общем, дорогой мой друг, мне кажется, общий смысл вы уже поняли. Быть манекеном — это великая честь. Ваша душа откроется миру, люди увидят в вас не бесчувственного пластмассового болвана, на которого цепляют одежду и выставляют в торговом зале, а увидят творца сущности, самих себя!

— А что если им это не понравится?

— Не бывало такого, — отмахнулся Арсений, — не бывало и не будет. Душа, она чистая и наивная. И если вы покажете человеку, объясните ему своим примером, что и он может открыть душу, то человек не будет злиться, человек придет в восторг и даже будет вам признателен. Но это достигается путем долгих тренировок и упорной работы. То, что ты, Евгений, стоишь с удочкой в витрине магазина — это уже работа. Но работа недостаточная. Нужно тренироваться, нужно поднимать свой уровень, нужно совершенствоваться! Арсений перегнулся через стол и произнес громким шепотом:

— Скоро я подыщу вам работку получше!

— Зачем? — тотчас насторожился Евгений. За свою жизнь он привык к тому, что всякий, предлагающий помощь, ищет в этом только свою собственную выгоду. Далеко за примером ходить не надо — сестра частенько помогала Евгению в бумажных делах банка, потому что умела хорошо складывать и умножать пятизначные цифры в уме, а за это всегда просила написать за нее сочинение или проверить университетские работы, потому что у Евгения была врожденная грамотность.

— Ты уже вырос из манекена-рыболова, — сказал Арсений, — я вижу в тебе огромнейший потенциал.

— Но я…

— Сразу скажу о личной выгоде, — расплылся в улыбке Арсений, вернулся к своей прежней позе и отпил пива, — мне нужны отменные манекены на работу в фабрику. Настоящие профессионалы своего дела. Да я бы побрезговал брать кого попало на такую должность. Сам был, как никак, в свое время…

— И что у вас за фабрика?

— Одежду шьем, — сказал Арсений, — для Европы. Рубашки, брюки.

— То есть вам нужны манекены…

— Именно, именно, — кивнул Арсений, — то, о чем вы подумали. Чтобы возить нашу одежду на премьеры во Францию, Англию, Италию и Германию. Мы проводим выставки по всему Старому Свету, у нас огромнейшие выставочные галереи. Нам просто жизненно необходимы профессиональные манекены!

— А чем же вам не угодили обычные?

— Душа! — пальцы Арсения с хрустом сжались в кулак, — душа, понимаешь, важна! Да ты не пугайся. Вижу в тебе ту самую жемчужину, которой мне не хватает. Вижу, что способен на многое.

— Ну, уж…

— Я совершенно серьезен! Держи визитку.

Арсений передал визитную карточку и Евгений, щурясь от неяркого света, удостоверился, что, да, Арсению действительно принадлежала фабрика по производству одежды. Причем, находилась она как раз напротив дома, где проживал Евгений, и, скорее всего, это ее кирпичные трубы в красно-белую полоску закрывали вид на город из окна и исторгали клубы серого дыма с утра до вечера.

— Я, безусловно, очень рад знакомству, — сказал Арсений, — однако, не смею больше задерживать. После напряженного дня стоит хорошенько отдохнуть. А про хвойную мазь подумай. Действительно помогает, поверь моему опыту.

— Я подумаю.

— И чтобы не оставить у тебя никаких сомнений, позволь в честь нашего знакомства сделать небольшой подарок.

— Я не думаю, что какие-либо подарки изменят мое дальнейшее решение… — начал Евгений, но в это мгновение на стол между ним и Арсением легла пачка денег. Арсений улыбался.

— Будем считать это авансом за то, что ты не перейдешь к конкурентам, — сказал он, — нынче кризис на дворе, специалисты всем нужны.

— Но ведь я еще даже не специалист.

— Я вижу в тебе потенциал, — сказал Арсений, — я не зря много лет проработал манекеном. Поверь мне, дорогой друг. Я вижу душу каждого человека, словно в микроскоп, и я знаю, за чью душу стоит браться, а за чью нет, — он выдержал паузу, достойную лучших театральных драм, и спросил, загнув вопросительно бровь, — ну, так, что, про рукам? Евгений посмотрел на деньги:

— Только если это ни к чему не обязывает…

— Абсолютно, — Арсений протянул руку, — только при обещании, что никто из конкурентов не сможет купить такого славного манекена, как ты.

— Что ж… — Евгений колебался ровно полминуты, потом протянул руку в ответ, — вот мое обещание.

Денег, которые дал Арсений, хватило на новые лекарства отцу, на хорошие ужины в течение недели, на то, чтобы запастись мясом и картофелем и на новое платье для сестры. На этот раз скандала в доме не наблюдалось. Мать, услышав о новой перспективной работе сына, на которую он в скором времени должен был перевестись, всплакнула, растерла разбухшие и почерневшие веки, и ушла в тесную кухню. Сестра же словно опять стала прежней, маленькой, озорной, не испорченной студенческой жизнью девчонкой. Она кружилась в узком пространстве комнаты, задевая кровати, звонко смеялась и кокетливо развевала подолы платья.

— И как ты догадался, что оно мне подойдет? — спрашивала сестра, а потом добавляла, — ты лучший брат на свете! Я всегда знала! — словно это не она несколько дней назад рассказывала в университете о том, что скорей бы ее брат пропал без вести, чем продолжал стоять с удочкой в руке за витриной магазина.