Лорел Гамильтон - Голубая луна

Мне бывало очень неприятно, когда я предпринимала что-нибудь столь нечеловеческое и не могла это ни на кого списать. Я в таких случаях чувствовала себя уродом.

Джейсон тронул меня за плечо. Я обернулась. Что-то, наверное, было в моем лице, отчего улыбка Джейсона растаяла. Глаза его наполнились мировой скорбью, которая порой в них проглядывала.

— В чем дело? — спросил он.

Я покачала головой:

— Ты видел, что я сотворила этой ночью. Я, а не Ричард, не Жан-Клод. Именно я.

Он положил руки мне на плечи и повернул лицом к себе.

— Ты всех спасла, Анита. Ты встала между мной и этими тварями. Я никогда этого не забуду. Никогда.

Я попыталась отвернуться, и он легонько меня встряхнул, чтобы я глядела на него. Мы были одного роста, и мне не надо было глядеть снизу вверх. Ни малейшей насмешки не было во взгляде Джейсона. Что-то появилось в нем более серьезное, взрослое, почти не свойственное ему.

— Ты убивала, чтобы спасти нас. И никто из нас этого не забудет. Верн и его волки тоже не забудут.

— И Колин тоже, — добавила я. — Он придет рассчитаться.

Джейсон покачал головой:

— Ашер и Джемиль правы. Он тебя боится до судорог. Теперь он близко к тебе не подойдет.

Я схватила его за руку, хоть одеяло при этом упало на пол.

— Но вас всех он не оставит в покое. Он попытается схватить тебя, Джейсон. И отдаст тебя Барнаби. Он тебя сломает, чтобы отомстить мне.

— Или убьет Ашера, — сказал Джейсон. — Я знаю. — Он улыбнулся, и это была почти его обычная ухмылка. — Как ты думаешь, почему мы остались этой ночью с тобой? Я лично — ради твоей защиты.

— Ты знаешь, что тебе она гарантирована.

Улыбка его стала мягче:

— Знаю. — Он осторожно тронул меня за лицо. — Так в чем дело? Почему у тебя сегодня вид такой... истерзанный?

— То, что я сделала, не слишком человеческое действие, Джейсон. Я почувствовала ужас Ричарда. Он думает обо мне, как о чудовище. И он прав.

Джейсон обнял меня. Я сначала застыла, и он отпустил было меня, но я припала к нему. Позволила ему меня держать, сцепив руки у него за спиной, ткнулась лицом ему в шею, и мне до ужаса захотелось разрыдаться.

За нами раздался тихий шум. Я обернулась посмотреть. Леопарды вылезали из кровати, шли к нам на человеческих ногах, но у них перекатывались такие мышцы под кожей, каких у меня нет. Зейн и Черри, извиваясь и скользя, почти голые, двигались ко мне. Черри держала руку Натэниела, ведя его как ребенка. Он был голый — трусы беспокоили бы рану у него на торсе. Сейчас, когда он шел к нам, стало ясно, что ему не так уж неприятно меня видеть. А может, дело было в том, что он шел рядом с Черри, или просто у мужиков всегда так. В общем, мне это не понравилось.

Я оттолкнулась от Джейсона. Он не воспротивился, просто отступил. Кажется, приближение леопардов его не встревожило, хотя он и смотрел на них. На самом деле я даже ощутила его энергию, колющую мне кожу. Сильные эмоции, такие как похоть, могут вызвать энергию оборотня. При этой мысли я глянула на Джейсона. Он тоже был рад видеть Черри — очень рад.

Я отвернулась, краснея. Повернулась к ним спиной, прижимая руки к бокам.

Кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнула.

— Анита, это я, — сказал Джейсон.

Я покачала головой.

Он обнял меня сзади, аккуратно держа руки на уровне плеч, не ниже.

— Мне не жаль, что ты их убила, Анита. Мне только жаль, что ты не убила Барнаби.

— За мою лихость будут рассчитываться другие, Джейсон. Как вот Майра этой ночью. Что бы я ни говорила, что бы я ни делала, все оборачивается не так.

Зейн обошел меня и встал передо мной. Я глядела на него, а на плечах у меня лежали руки Джейсона толстым ожерельем. Карие глаза Зейна были очень серьезны.

Он протянул руку к моему лицу, и только руки Джейсона помешали мне отпрянуть или сказать: «Не надо». У ликантропов прикосновение значит совсем не то, что у прочих американских граждан. Можно было бы сказать «у людей», но есть много стран, где к прикосновениям относятся куда свободнее, чем у нас.

Пальцы Зейна пробежали по моей щеке, и он нахмурился.

— Габриэль был для нас целым миром. Он и Элизабет нас создали, нас избрали. Какой бы он ни был плохой, многих из нас Габриэль спас. Я был наркоманом, но Габриэль не разрешал наркотиков своим пардам.

Он ткнулся в меня, обнюхивая кожу, потерся щекой, коля меня щетиной.

— Натэниел был уличной шлюхой. Габриэль его сдавал напрокат, но не каждому, не всем.

Черри встала на колени. Она взяла мою руку и стала тереться об нее лицом, как кошка.

— Я потеряла ногу в автомобильной аварии. Габриэль предложил мне ее вернуть. Он ее отрезал выше культи, и когда я перекинулась, нога вернулась.

Зейн нежно поцеловал меня в лоб.

— Он о нас заботился, хотя извращенно, по-своему.

— Но никогда он ради нас не рисковал жизнью, — сказала Черри. Она стала лизать мне ладонь, снова совсем по-кошачьи. Перестала она за миг до того, как я велела ей перестать. Может быть, почуяла, что мне неприятно. — Ты рискнула жизнью, чтобы спасти Натэниела. Рискнула ради него жизнью своих вампиров.

Зейн взял мое лицо в ладони, отодвинулся, чтобы видеть его.

— Ты любишь Ашера. Почему же ты рискнула им ради Натэниела?

Я осторожно высвободилась из их рук и встала возле двери, одна. Мне нужно было немножко свободы.

Натэниел свернулся клубком в середине комнаты. Только он до меня не дотронулся.

— Я Ашера не люблю.

— Мы чуем твое желание к нему, — возразил Зейн.

Ну ничего себе!

— Я же не сказала, что он мне не нравится. Я сказала, что я его не люблю.

И покосилась на гроб. Я знала, что он не слышит, но все-таки...

Джейсон стоял, прислонившись к стене, ухмыляясь, скрестив руки на груди. Одного взгляда на него мне хватило.

— Я его не люблю.

Черри и Зейн смотрели на меня почти с одинаковым выражением лица — мне непонятным.

— Он тебе дорог, — сказала Черри.

Я подумала и кивнула:

— Да, дорог.

— Почему же ты рискнула им ради Натэниела? — спросила она. Сейчас она уже стояла на четвереньках, и груди висели вниз, качаясь, когда Черри ползла ко мне. Никогда ко мне еще не ползла голая женщина. Голые мужчины — бывало, но не голые женщины. И это мне не нравилось. Вот тебе и на — гомофобия. У меня?

— Мне надлежит защищать Натэниела. Я ведь его Нимир-ра?

Черри все ползла ко мне. Зейн упал на четвереньки и присоединился к ней. У них на плечах, на ногах, на торсе перекатывались мышцы, которых вообще не должно быть. Они ползли волной грации и силы, как скрытое кожаным покровом средоточие агрессии. Кроме Натэниела — он лежал неподвижно, будто ожидая сигнала.

Я посмотрела на Джейсона:

— Что это они задумали?

— Они хотят тебя понять.

— Тут нечего понимать, — сказала я. — Колин обидел Натэниела, потому что имел возможность — как пинают подвернувшуюся под ногу собаку. Моих друзей обижать нельзя. Это запрещено.