Брайан Ламли - Психомех

— Да, — Кених кивнул, — Отто Криппнер. Извращенный гений. Может, он был таким, а может быть, и нет. Но эта машина Вятта сильно напоминает машину Криппнера. — Он снова нахмурился. — Одно мне показалось особенно странным. Вятт понимает принцип работы Психомеха, но технически...

— Кажется, он запутался?

— Точно! Может быть, он и хороший психиатр, но инженер-электронщик — он никакой.

— Согласен, — сказал Гаррисон. Теперь он тоже хмурился. — Вилли, — сказал он через некоторое время, — посмотри, что можно раскопать на этого доктора Вятта? Его недавнее прошлое, я думаю. Поручи кому-нибудь, одному-двум, это сделать. Я знаю, что он что-то скрывает от меня, но не знаю что. Я подозреваю, что, хотя у него слабый, распущенный характер, настоящее его сознание крепкое, как тиски. Он прямо какой-то парадокс. Вчера, когда я застал его врасплох, целая куча телепатической мешанины вывалилась из него. А сегодня утром — ничего! Он рассказал мне только то, что хотел рассказать, и ничего больше.

— Криппнер, — размышлял Кених. Он нерешительно покачал стриженой головой. — Как-то.., и все-таки у меня такое чувство, что он каким-то образом тоже замешан здесь. Я имею в виду, что знаю, Вятт — это не он. Хотя бы потому, что этот — британец насквозь, как йоркширский пудинг. И он на пятнадцать-двадцать лет моложе. А еще...

— Не вижу никакой связи, — сказал Гарри-сон. — Даже если Криппнер все еще жив, как он мог связаться с Вяттом? Нет, так мы прямым ходом идем в тупик. — Он помолчал. — Но в то же время...

— Давай попробуем еще разок. Кого мы знаем из больших евреев с обширными связями в Израиле?

— Ты пытаешься напугать меня, Ричард? — усмехнулся Кених. Но в следующий миг он снова был серьезен. — Мы знаем несколько таких евреев. Как насчет Ури Ангелла из Голденс Грин? У него есть друзья в посольстве. Я так понимаю, что ты хочешь узнать, ищут ли они все еще Криппнера?

Линзы Гаррисона уперлись в немца с таким напряжением, что совершенно противоречило его слепоте. Он кивнул.

— Я привык полагаться на твое суждение, мой друг. Твой природный инстинкт часто более надежен, чем мои экстрасенсорные силы. Кроме того, инстинкт — ясный и решительный, в то время как экстрасенсорные силы часто бывают расплывчатыми и обманчивыми. Например, мой собственный сон о Машине и Черном озере, замке и всем остальном. Предвидение, да, но я все еще не решил, к чему все это имеет отношение. Ты же, с другой стороны...

— Как любил говорить Томас Шредер, — вставил Кених, — я первым думаю мои плохие мысли, ты называешь это инстинктом, я называю это выживанием. Твоим выживанием, моим выживанием. Мы согласились с тем, что Вятт, пожалуй, не строил Психомех. Хорошо, тогда мои плохие мысли такие: если он не строил, то кто? И зачем он притворяется, что машина — его изобретение? Или, может быть, он боится упомянуть имя настоящего изобретателя?

— Ладно, — сдался Гаррисон, — насчет Криппнера я выясню сам. Как ты и предложил, я сделаю это через Ури Ангелла. Он кое-чем обязан мне. Тем временем ты тоже можешь кое-что сделать. Поезжай в Винчестер в ММЭ, найди там Джимми Крэйга и пусть он приедет ко мне. Я хочу поговорить с ним — подробно. Ты слышал, что я сказал Вятту.

— О том, что пошлешь своего человека проверить Психомех? Да. Мне показалось, что он подпрыгнул и ухватился за это предложение, пока оно еще висело в воздухе. А кого лучше послать, как не главного инженера ММЭ? Но разве ты не видишь? Вот еще одно свидетельство, что Вятт — не изобретатель Психомеха! То есть я хочу сказать, что если он построил машину, то почему не может отремонтировать ее?

— Деньги, он говорит. Он построил Психомех, так сказать, прямо из головы. Он “понимает” эту машину, это — его дитя, но он не особо разбирается в микроэлектронике. Он не может определить, чего он не понимает. Вот почему ему нужен Джимми Крэйг. Время существенно, понимаешь? Этот парень по уши в долгах. Ему надо сделать деньги и быстро. Это то, что я могу понять. Если у тебя когда-нибудь были деньги, то без них тяжело обходиться.

— Нет, — сказал Кених, покачав головой, — слишком счастливое совпадение, здесь еще что-то.

— В самом деле?

— Понимаешь, это, наверное, тот Гарет Вятт? Тот самый доктор Гарет Вятт, у которого была интрижка с матерью Терри?

— Да, я знаю, — пожал плечами Гаррисон, — опять совпадение.

— Что, — Кених не поверил своим ушам, — ты веришь в это?

— Да, нет, какая разница? Послушай, Вилли, вот оно! Это Психомех! — Гаррисон хлопнул кулаком о ладонь. — Это та Машина — моя Машина! Больше меня ничего не интересует кроме того, чтобы поехать на этой Машине.

При последних словах Гаррисона Кених почувствовал, как его коротко стриженые на затылке волосы встали дыбом.

— Ричард, это был только сон, — возразил он. — Только...

— Только сон? Где же логика? — резко перебил его Гаррисон, но сразу смягчился. — Послушай, Терри тоже была сном, бомба, которая ослепила меня, была сном. Господи, сон или не сон — другого пути нет, Вилли! Ты понимаешь это? Вспомни: “Машина — РГ/ТШ — Свет!”, — все очень просто.

— Но...

— Никаких “но”, Вилли. Психомех и есть моя Машина. Конец поиска. Гороскоп Шенка отработал до своей последней детали. Психомех — это ответ, можешь не сомневаться, и я получил билет на эту поездку...

В течение следующих лета и зимы Гарету Вятту и Терри Гаррисон здорово повезло. Повезло в том, что экстрасенсорные силы Гаррисона больше не развивались и он не мог читать в умах так, как делал это раньше. Но, в любом случае, у него не было оснований подозревать, что между ними существует связь. Напротив, Терри не хотела иметь никаких дел с Вяттом, даже оставаться в непосредственной близости с ним, или так, по крайней мере, казалось. Им также повезло, что Кених поставил себе задачу исследовать прошлое Вятта, а не его настоящее. Если бы он занялся настоящим.., тогда бы их скоро раскрыли. Их связь продолжалась, хотя и тайно, но страстно как никогда. И Вятт ручался, что все идет как надо.

На самом деле, теперь он получил помощь, в которой нуждался: он фактически был занесен в платежную ведомость Гаррисона. Он начал думать о Терри как о чем-то большем, чем просто приманке для большой рыбы. Там, где она раньше была девочкой, теперь она стала женщиной в полном цвету, и ее аппетит стал таким же большим, как у Вятта, — ее аппетит к нему, по крайней мере. По-видимому, она не была безнравственной от природы, просто она была влюбленной женщиной. И действительно, они составляли хорошую пару. Она была красивой и расцветала еще больше, — как прямой результат ее связи с Вяттом; в то время как он.., он не становился моложе. Время шло, и он обнаруживал, что такие мысли все чаще и чаще приходили ему на ум. Тревожные мысли для человека, который раньше любил только себя...