Стивен Кинг - Оно

Потом раздалось хлопанье крыльев. Птица приземлилась перед трубой. Майк, который стоял на коленях за горкой боезапаса, принялся швырять куски облицовки еще до того, как птица наклонила голову и заглянула в трубу. Один угодил в покрытую желтой чешуей лапу, и по ней потекла кровь, черная, как глаз птицы. Теперь уже Майк издал торжествующий крик, растворившийся в разъяренном клекоте птицы.

— Убирайся отсюда! — закричал Майк. — Я буду калечить тебя, пока ты не уберешься, Богом клянусь, буду!

Птица вернулась на трубу и возобновила патрулирование.

Майк ждал.

Наконец крылья захлопали вновь: птица улетела. Майк замер, ожидая, что желтые лапы, так похожие на куриные, появятся опять. Не появились. Он подождал еще, предполагая, что это какой-то трюк, но потом понял, что ждет совсем по другой причине. Он ждал, потому что боялся высунуться из трубы, боялся покинуть безопасное убежище.

«Нет! Чушь! Я же не трус!»

Он набрал полные горсти облицовки, несколько кусков сунул за пазуху. Вышел из трубы, пытаясь смотреть во все стороны сразу, жалея, что у него нет глаз на затылке. Увидел только поле, расстилающееся вперед и вокруг него и разбросанные тут и там ржавеющие остатки Металлургического завода Китчнера. Оглянулся, в полной уверенности, что сейчас увидит птицу, сидящую на дымовой трубе, как стервятник, теперь одноглазый стервятник, дожидающийся, чтобы мальчик увидел ее. А уж потом… потом птица бросится на него, чтобы заклевать и разорвать острым клювом.

Но птицу он не увидел.

Она действительно улетела.

И нервы Майка не выдержали.

Он издал душераздирающий вопль страха и помчался к покосившемуся забору, который отделял поле от дороги. Куски облицовки выпали у него из рук, другие вывалились из рубашки, после того как ее подол вылез из-под пояса. Он перемахнул через забор, ухватившись одной рукой, совсем, как Рой Роджерс, [117] Рой Роджерс (1911–1998, настоящее имя Леонард Франклин Слай) — певец и актер-ковбой. Вместе со второй женой Дейл Эванс (1912–2001) и собакой, немецкой овчаркой Пулей снялся более чем в сотне фильмов. По телевидению «Шоу Роя Роджерса» шло в 1951–1957 гг. Его неизменным участником был и давний друг Роя, Пэт Брейди (1914–1972). выпендривающийся перед Дейл Эванс, когда они возвращались из загона для скота вместе с Пэтом Брейди и другими ковбоями. Он схватил велосипед за руль и пробежал с ним сорок футов, прежде чем отважился сесть в седло. Потом в безумном темпе заработал педалями, не решаясь оглянуться, не решаясь сбросить скорость, пока не добрался до пересечения Пастбищной дороги и Внешней Главной улицы, по которой непрерывным потоком и в обе стороны мчались автомобили.

Когда он приехал домой, отец менял свечи в тракторном двигателе. Уилл отметил, что Майк очень уж потный и грязный. Майк, замявшись на долю секунды, ответил, что свалился с велосипеда по дороге домой, когда слишком резко вывернул руль, объезжая рытвину.

— Ничего не сломал, Майки? — спросил Уилл, чуть более пристально, чем обычно, глядя на сына.

— Нет, сэр.

— Не растянул?

— Нет.

— Точно? — Майк кивнул. — Сувенир привез?

Майк сунул руку в карман и нашел шестеренку. Показал отцу, который коротко глянул на нее, а потом подцепил с ладони крошку облицовки. Она, похоже, заинтересовала его гораздо больше.

— От дымовой трубы? — спросил Уилл.

Майк кивнул.

— Заходил в нее?

Майк снова кивнул.

— Увидел там что-нибудь? — спросил Уилл, и тут же, чтобы превратить вопрос в шутку (хотя не звучал он, как шутка), добавил: — Спрятанный клад?

Чуть улыбнувшись, Майк покачал головой.

— Что ж, только не говори матери, что ты залезал в трубу, — предупредил Уилл. — Она застрелит сначала меня, а потом тебя. — Тут Уилл еще более пристально вгляделся в сына. — Майки, с тобой все в порядке?

— Что?

— Глаза у тебя какие-то больные.

— Наверное, устал, — ответил Майк. — Дорога туда и обратно — миль восемь или десять, не забывай. Помочь тебе с трактором, пап?

— Нет, на этой неделе я сделал с ним все, что хотел. Иди в дом и помойся.

Майк уже направился к двери, и тут отец окликнул его. Мальчик обернулся.

— Я не хочу, чтобы ты ходил туда, во всяком случае, пока они не справятся с этой бедой и не поймают человека, который это делает… ты там никого не видел? Никто не гнался за тобой, не кричал на тебя?

— Людей я там вообще не видел, — ответил Майк.

Уилл кивнул, закурил.

— Думаю, напрасно я тебя туда посылал. Такие старые развалины… иногда они могут быть опасны.

Их взгляды на мгновение встретились.

— Хорошо, папуля. Я и не хочу туда возвращаться. Там страшновато.

Уилл снова кивнул.

— Полагаю, чем меньше говорить об этом, тем будет лучше. Иди в дом и помойся. И скажи маме, чтобы она добавила тебе три или четыре сосиски.

Майк так и сделал.

«Выброси из головы, — говорил себе Майк, глядя на бороздки, которые подходили к бетонной стене Канала и исчезали, — выброси из головы. Возможно, мне все приснилось и…»

На бетонной стене Канала темнели пятна засохшей крови.

Майк посмотрел на них, потом — вниз, в Канал. Черная вода текла мимо. К стенам липли сгустки грязно-желтой пены, иногда отрывались, неспешно плыли по течению, дугами или петлями. На мгновение (только на мгновение) два комка этой пены слились и вроде бы сквозь них проступило лицо, лицо мальчика, являвшее собой воплощение боли и ужаса.

У Майка перехватило дыхание.

Но пена оторвалась, лицо исчезло, и в тот же момент справа послышался громкий всплеск. Он повернул голову, чуть подавшись назад, и на мгновение ему показалось, будто он что-то увидел в тени тоннеля, после которого река, пройдя под центром города, вновь выходила на поверхность.

А потом это что-то исчезло.

Импульсивно, похолодев и дрожа всем телом, Майк вытащил из кармана перочинный ножик, который нашел в траве, и бросил в Канал. Послышался негромкий всплеск, круг начал расходиться от того места, где ножик упал в воду, превратился потоком в наконечник стрелы… и не осталось ничего.

Ничего, кроме страха, который вдруг принялся душить его, и абсолютной уверенности, что рядом что-то есть, это что-то наблюдает за ним, прикидывает возможности, выжидает удобного момента.

Он повернулся, с намерением ровным шагом вернуться к велосипеду (пустившись бегом, он бы возвеличивал свои страхи и унижал себя), и тут снова раздался громкий всплеск. Пожалуй, даже еще более громкий. В следующее мгновение Майк уже бежал со всех ног, только пятки сверкали, к воротам и велосипеду, ударом каблука он поднял опору и принялся крутить педали. Этот запах моря вдруг сделался таким густым… слишком густым. Он окутывал Майка со всех сторон. И вода капала с мокрых ветвей деревьев слишком громко.