Юлия Перевозчикова - Городские ведьмы

– Почему?

– Ни за что не догадаешься! Я, когда поняла, сама удивилась! Ну, с одной стороны, конечно, просто обидно, что обворовали, но с другой… Оказывается, сильней всего я расстраиваюсь, когда кто-то поступает как свинья, именно за того, кто сподличал. Мне за другого человека стыдно! Глупость ужасная! А ничего с собой поделать не могу. До сих пор переживаю! Как милая, интеллигентная дама-начальник со мной общалась! Мне так понравилась! В годах уже, можно сказать, пенсионного возраста! Обаятельная, с юмором! И надо же – обычная ворюга! Слов нет! Я потом, конечно, успокоилась, передачи их посмотрела, ну и поняла кое-что, даже выводы сделала. И знаешь, какие?

– Откуда мне знать? Говори, говори – интересно. – Таня действительно с любопытством слушала.

Похоже, ее эмоциональная приятельница изменила взгляд на мир с беспросветно пессимистичного на несколько иной. Еще недавно она бы рассказывала подобную историю в гораздо более мрачных красках: искала вину, корила себя за промахи, в общем, с мазохистским удовольствием предавалась любимому занятию – самокопанию. Подошла очередь в гардероб, Юлька стряхнула остатки воды с кривого зонтика и невозмутимо вручила его недовольной гардеробщице вместе с мокрым пальто. Недовольно бурча под нос, гардеробщица удалилась, а увлекшаяся Вишневская продолжала разглагольствовать в полный голос, ничуть не смущаясь тем вниманием, что привлекала к себе своими речами и табличкой «Пресса» на лацкане:

– Вот какие: телевизионные люди по большей части уже давно выдохлись – свежих мыслей нет и не предвидится! А откуда мыслям-то быть, если сидят на одном месте, в одном котле варятся, других людей вокруг не видят. Да и неинтересны другие. А место теплое и, главное, привычное! Кормушка! Страшно без нее остаться. Вот хватают что не попадя. Вот и мои идейки прихватили. И еще не одну такую дурочку, как я, найдут – в клювике притащит и подарит. А все почему?

– Почему?

– Самим ничего не придумать! По сто раз одно и то же перепевают! Жалко мне их, – неожиданно закончила Юлька.

– И что ты решила?

– Расслабиться и оставить все как есть! Поработать с ненаглядной Алевтиной Константиновной, пока платит. Перестанет платить – уйду! Дома буду сидеть у мужа на шее. И на картах гадать. Задорого. Ведьму вселенная всегда прокормит.

– Правильный куплет! Ну, наконец-то!

– А то!

Получив пластиковые ромбики с нацарапанными номерами, Татьяна и Юля прошли контроль и разошлись, условившись встретиться через час в кафе. Юлька отправилась на охоту за рекламодателями – часа через два должна была подъехать съемочная группа, а Таня решила просто погулять по пестрым рядам. На такой выставке всегда есть на что посмотреть! В самом конце зала у стены располагалась невысокая сцена, или скорее подиум, с которой чародеи (по желанию и за отдельную плату) могли поведать миру посетившие их откровения и продемонстрировать чудеса. Когда Таня подошла, к месту откровения уже выстроилась очередь жаждущих узнать, кем они были в прошлых жизнях. Высокий мужчина с лицом школьного учителя физкультуры, в спортивных штанах марки «Пума» поочередно возлагал руку на головы людей и объявлял о бывшем царе, жреце или жрице, ныне пребывавшем в теле скромно одетого петербуржца или петербурженки. Крепостных, рабов, гребцов на галерах, девиц легкого поведения, землепашцев и скотоводов среди «реинкарнированных», естественно, не оказалось. Очередь росла. Все громадное ангароподобное здание павильона уже до самого потолка наполнилось силой. Тем ее легким, «сливочным» слоем, который Зинаида Никифоровна называла «людское». Именно в этом слое распределяются эмоции, желания, мысли и воля. Здесь смешиваются биополя, сплетаются парные эгрегоры любви и ненависти, зачастую именно здесь и находятся те неиссякаемые источники, что питают большинство магов, колдунов, экстрасенсов. Из них свежеиспеченные чародеи черпают силы для исцелений и воздействий. Вера, надежда, любовь, гнев, страх, боль – всего лишь энергия души. Формы ее проявления. Чувства. Эмоции. Их так легко разбудить маленьким, микроскопическим толчком силы или просто словом! И изменить направление человеческой жизни. Например, вызвать у человека чувство вины… Или напугать… Или обнадежить… И вот уже потекла энергия, такая доступная, такая «вкусная»… Можно неплохо жить, питаясь чужими силами. Кто-то и живет. Многие пришедшие сюда, например. Конечно, сила не только здесь, в этом бесконечном, почти неконтролируемом потоке людских эмоций, в нем можно лавировать, питаться, управлять… Сила – это бесконечно большее. Жизнь. И смерть. Круговорот бытия… Токи земли, пульс травы, дыхание ветра и слезы дождя – все! Но ее количество зависит от глубины разума и широты сердца. От ощущения себя не властелином Вселенной, а маленькой частичкой бесконечного пространства, в котором спрятаны миллионы миров. Таня не переставала удивляться тому, как люди, причастные к силе, ухитрялись застревать в самом поверхностном слое! Стоило только решиться заглянуть в пропасть внутри себя, и силы прибавилось бы во много раз! И открывались другие слои, выше, ниже, в своем бесконечном великолепии… Конечно, смельчаки всегда находились, но – единицы. Большинство почивало на лаврах, точнее на сливках, полагая себя адептом, а свой путь единственно верным, а всех остальных – как минимум дурачками или «непосвященными». Таня давно размышляла, почему? И пришла к выводу, что сила приходит к… слабым. Точнее не приходит, просто раненные социумом люди сами натыкаются на источники силы. И отогреваются в них. А потом начинают самоутверждаться. Сначала просто чувствуют себя не такими, как все, а потом, естественно, выше. Компенсируют раны детства и юности. По сути дела, магические битвы, через которые проходят колдуны, – всего лишь продолжение детских драк в песочнице. Только теперь верх пытаются взять те, кого раньше обижали. Они с энтузиазмом организуют энергетические бои без правил и успокаиваются, лишь когда убеждаются либо в собственной крутости, либо снова оказываются на обочине. И… копят, копят силы и злобу, чтобы опять броситься в бой. И так до бесконечности. Пока шею не свернут. «У верблюда два горба, потому что жизнь – борьба». И притом что все, абсолютно все, кто на сознательном уровне, кто на бессознательном, знают – воевать не из-за чего. Силы хватит на всех! Песка в мире много, только загляни за угол, там разгрузили самосвал! Но дети предпочитают видеть одну бетонную коробочку, где постоянно не хватает места…

…Вадим Струганов казался Тане взрослым. Во всяком случае, свое он отвоевал. Все, что Вадик делал сам и чему учил других, было намного глубже, чем обычные курсы магов и экстрасенсов. Таню особенно грело, что Струганов говорил об ответственности. Казалось бы, так просто: «Внешнее равно внутреннему, подобное притягивает подобное» и «За всякое удовольствие приходится платить» – любимые фразы Вадика. Но Таня находила в них больше смысла, чем остальные. Потому что ведала больше, чем остальные. Не понаслышке, а на собственной шкуре. В буквальном смысле. Смысл любой трансформации – в постижении сути. Того самого внутреннего. Почему собака выглядит как собака? Потому что у нее сущность собаки. Как превращается, или, по-старому, «перекидывается», колдунья? Принимает чужую сущность. Собаки, кошки, гуся… Сколько было у нее открытий! Летать вороной, прыгать белкой… Кому об этом расскажешь? Никому. Только Зинаиде, но она передала плашку… и вскоре ее не стало. Как хотелось в лес, к своим! Но сколько бы ни бегала Татьяна по лесу волком, зайцем, что-то не пускало в загадочную ведьмовскую деревню. Силы кончались. Чем ближе она подходила, тем свинцовее становились лапы, переставали слушаться крылья. И все, дальше, как в сказке, – грянешься оземь (больно, между прочим!), и снова девушка Таня. И бредешь звериными тропами, усталая и злая, на поляну к своей одежде. А дома все меньше и меньше родного. Радости, печали близких кажутся такими пустыми и суетными… Играми, пустыми играми. «Людское», одним словом. Тяжесть одиночества стала совсем неподъемной, когда умерла старая ведьма Зинаида. Раньше они хотя бы говорили, пусть не обо всем, пусть недомолвками, но она знала… Она была своей, хоть и жила с людьми всю свою жизнь. «Людским» не тяготилась. Теперь бабы Зины нет. Почти никого нет вокруг, кто знал бы, что за существо Таня Вешкина, и принимал ее…