Татьяна Корсакова - Пепел феникса

Андрей Васильевич его понимал, он бы и сам с превеликим удовольствием приложил к лицу платок, да вот беда – не оказалось в сюртуке свежего, а рукавом, как простолюдин, неловко.

– А я ведь вас, любезнейший Андрей Васильевич, предупреждал, что зрелище это не для тонких натур, – послышался над ухом скрипучий голос доктора.

Вадим Сергеевич Проскурин, единственный на всю округу врач, выглядел растерянным, но не более того. Ни запах, от которого к горлу то и дело подкатывала тошнота, ни вид скукоженного, в головешку превратившегося тела, казалось, не производили на него особого впечатления. Да оно и понятно, врачи – люди циничные и бывалые, а Вадим Сергеевич за свои семьдесят и не такого навидался.

– Справлюсь как-нибудь. – Андрей Васильевич все ж таки не удержался, по примеру Степки прижал к лицу рукав. Дышать сразу стало тяжело, но тошнота отступила.

– Ну, глядите, любезный друг, если понадобится, у меня есть средство…

– Не понадобится! – не особо вежливо оборвал эскулапа Андрей Васильевич и тут же, уже другим, извиняющимся, тоном спросил: – А отчего решили, что это… – он мотнул головой в сторону кострища, – что эта несчастная не кто иная, как дочка Трофима Малютина? Я бы даже не рискнул предположить, что это женщина…

– Так кто ж еще?! – За их спинами затрещали кусты, и на лесную полянку, ставшую местом преступления, пыхтя и пофыркивая, выбрался сам начальник городской полиции Федот Антипович Косоруков.

Андрей Васильевич едва заметно поморщился, потому как считал Косорукова деревенщиной и необразованным выскочкой. Несколько раз по роду своей работы, а большей частью по зову сердца ему приходилось беседовать с Косоруковым, но назвать это общение приятным у него не повернулся бы язык. Федот Антипович работал грубо, нахраписто, не признавал дедуктивный метод и в поимке злоумышленников полагался исключительно на свой профессиональный нюх. Надо признать, нюх его почти никогда не подводил, но Андрей Васильевич продолжал списывать профессиональные победы своего оппонента на его невероятное везение.

– Ну, мало ли кто?! – Он в раздражении развел руками. В ноздри снова шибанул запах горелой плоти, а в голове зашумело. Пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы под насмешливым взглядом толстокожего и совершенно ни к чему не чувствительного Косорукова сохранить невозмутимость и, главное, снова не прижать рукав к лицу. – Может, залетный какой…

– Матрена, дочка малютинская, еще с вечера из дому пропала. – Косоруков с нежностью пригладил топорщащиеся рыжие усы, смахнул со штанин прилипшие к ним былинки.

– Дело молодое, – не желал сдаваться Андрей Васильевич, – может, у барышни какая амурная история приключилась? Говорят, она красавицей была? – он вопросительно посмотрел на Степана, который в округе знал всех красавиц, от мала до велика.

– Так и есть, барин. – Степка старался на кострище не смотреть, нервно теребил в руках картуз. – Еще пойди сыщи такую красавицу, как Матрена… была. На нее многие хлопцы заглядывались. – Слуга горестно вздохнул, отчего наблюдательный Андрей Васильевич сделал вывод, что Степка тоже питал к несчастной жертве симпатии. – Да только Трофим после смерти жены дочку в строгости держал, а за женихами, бывало дело, с дрыном по всей деревне гонялся, особливо как выпьет лишку…

– Вот видите, господин Косоруков?! – Андрей Васильевич поднял вверх указательный палец. – Девица молода и хороша собой, а папенька – сущий деспот. Случись на горизонте лихой да не лишенный привлекательности жених, она запросто могла решиться на побег. Нравы же нынче не те, как раньше, молодежи уже родительское благословение не требуется. Я бы на вашем месте поискал Матрену Трофимовну в городе, а не в кустах.

– Так-то оно так, – Косоруков ухмылялся вроде как и вежливой, но какой-то особенно пакостной улыбкой, отчего на сердце у Андрея Васильевича сделалось неспокойно, – и в доводах ваших, господин Сотников, есть своя рация, но отчего вы считаете, что я нуждаюсь в ваших советах? Вот, к примеру, я же не учу вас, как нужно писать стишки, губернатора восхваляющие, потому как разумею, что в стишках этих ваших ничего не разумею. Вы уж извините за каламбур. А еще разумею, что нет нужды учить того, кто и без моей науки ученый. – Косоруков хитро сощурился, и под его взглядом Андрей Васильевич неожиданно растерялся, не нашелся, что ответить.

Наверное, причиной этого конфузливого молчания было вчерашнее шампанское, которое еще не выветрилось окончательно из его головы и изрядно мешало остроте ума. А может, все из-за дичайшего преступления, совершенного с такой невероятной жестокостью, что страшно даже представить…

– Нежизнеспособная у вас версия, господин Сотников. – Косоруков снова пригладил воинственно топорщащиеся усы. – Уж поверьте, мне было бы предпочтительнее, чтобы девчонка сбежала с женихом, но она не сбежала. – Он сделал драматическую паузу, а потом медленно подошел к кострищу и, совершенно не меняясь в лице, склонился над телом. – Вот она – наша красавица Матрена Малютина, и жених ей больше никакой не нужен.

– Да с чего вы взяли? – только и смог спросить Андрей Васильевич.

– С чего? – Косоруков выпрямился, стремительным шагом подошел к собеседникам. – А вот хоть бы и с этого! – На его протянутой ладони лежал образок. – Святая Матрена – надо думать, покровительница нашей несчастной жертвы, – сказал он задумчиво. – Я образок в кустах нашел. По всему видать, веревка оборвалась, когда злоумышленник девицу на поляну волок. Или сопротивлялась наша Матрена Трофимовна…

– Может, господин Косоруков, у вас и подозреваемый имеется? – поинтересовался Андрей Васильевич.

– Подозреваемый сыщется. Вы об том не переживайте. – Косоруков сжал ладонь, на которой лежал образок, в кулак. Кулачище у него получился здоровенный, просто боксерский кулачище. Не зря, видать, народ шепчется, что в молодые годы этот полицейский выскочка не брезговал кулачными боями. А что, запросто! Вон и нос у него сломан… – Или вы не о жертве печетесь, господин Сотников, а об том, что напишете на страницах своей газеты?

– А тут уж вы, любезный Федот Антипович, не извольте переживать, – как можно язвительнее сказал Андрей Васильевич. – Вы в своем деле считаетесь профессионалом, а я – в своем. Уж разберусь как-нибудь, что сообщить своим читателям.

– Да я в этом нисколько не сомневаюсь, – хмыкнул Косоруков. – Вы-то сообщите! Главное, чтобы ничего лишнего не написали ради красного словца.

Андрей Васильевич считал себя человеком легким и не злым, но сейчас, стоя над обугленным телом несчастной Матрены Малютиной, вдруг почувствовал, что единственное его желание – вцепиться в кадыкастое горло Косорукова и сжимать его, сжимать… Да только пустые фантазии, уж больно неравные силы. Такого нужно брать не наскоком, а умом. Уж чего-чего, а ума ему, Андрею Сотникову, не занимать! И убийцу он непременно найдет быстрее полиции, и статью напишет, да такую, после которой всякому в городе станет ясно, кто тут колосс на глиняных ногах!