Энн Бишоп - Дочь крови

Он вошел в свою гостиную и с трудом подавил недовольное рычание, когда увидел, кто ждет его там.

Хепсабах повернулась к «сыну». На ее губах мелькнула улыбка, а руки, ни на мгновение не прекращавшие двигаться, вели сложный танец друг с другом. Он испытывал глубокое отвращение к голодному, жадному выражению, тут же появившемуся в ее глазах, к мускусному запаху, испускаемому ее аурой, однако, зная, что игру прерывать нельзя, Деймон улыбнулся ей и закрыл за собой дверь.

— Мать, — произнес он, не особенно стараясь скрыть иронию. Деймон склонил голову, чтобы поцеловать ее в щеку. Как всегда, в последний миг Хепсабах повернула голову, чтобы их губы соприкоснулись. Крепко обняв «сына» за шею, она жадно поцеловала его, врываясь языком в его рот, прижимаясь к нему всем телом. Обычно Деймон отталкивал ее, чувствуя отвращение — как только его мать могла желать такой близости? Теперь же он пассивно терпел, не отдавая и не забирая, бесстрастно анализируя ложь, которая составляла всю его жизнь.

Хепсабах отстранилась от него, надувшись.

— Ты совсем не рад видеть меня, — обвиняющим тоном произнесла она.

Деймон вытер губы тыльной стороной ладони.

— Не более, чем обычно.

Она стояла здесь, в роскошных покоях, одетая в дорогое шелковое платье, в то время как Терса, его настоящая мать, носила потрепанные лохмотья и спала Тьма знает где. Несмотря на все усилия Доротеи и Хепсабах, она сумела подарить своему сыну всю любовь, на которую была способна — в своем раздробленном, полубезумном состоянии. Деймон знал, что обязательно найдет способ поблагодарить ее за это — точно так же, как заставить Доротею и Хепсабах заплатить за все.

— Чего ты хочешь?

— Было бы очень мило, если бы ты проявлял немного больше уважения по отношению к своей матери, — недовольно заметила Хепсабах. Она принялась разглаживать платье, без лишней скромности лаская свои груди и живот и призывно глядя на Деймона из-под ресниц.

— Я всегда проявляю безмерное уважение к матери, — без всякого выражения отозвался он.

С беспокойством посмотрев на него, женщина похлопала его по рукаву — точнее, похлопала воздух над ним, стараясь не прикасаться к ткани.

— Я приготовила для тебя комнату. Здесь тепло и уютно. Возможно, после ужина мы сможем посидеть немного здесь, побеседовать, что скажешь? — С этими словами она повернулась к двери, многообещающе вильнув задом.

Терпение Деймона лопнуло.

— Ты имеешь в виду, что я должен быть более покорным, когда ты хочешь, чтобы моя голова оказалась у тебя между ног? — Он проигнорировал возмущенный возглас. — Что ж, я не буду послушным мальчиком, мама . Не сегодня. Никогда. Ни с тобой, ни с кем-либо еще из этого двора. Если мне хоть раз прикажут опуститься на колени, пока я здесь, то, клянусь тебе, происшедшее с Корнелией покажется безделицей по сравнению с тем, что я устрою вам. Если ты полагаешь, что Кольцо сможет остановить меня, советую подумать как следует. Я уже давно не мальчик, Хепсабах, и больше всего на свете мечтаю увидеть твой труп.

Она отпрянула от него. Глаза женщины расширились от плещущегося в них ужаса. Она резко дернула дверную ручку и выбежала в коридор.

Деймон открыл бутылку бренди, убедившись с помощью Ремесла, что в него не подсыпали снотворного и не приготовили иного сюрприза, поднес ее к губам и резко запрокинул голову. Напиток обжег горло и охватил пожаром все внутренности, но Деймон упорно продолжал глотать его до тех пор, пока не почувствовал, что задыхается. Комната поплыла было у него перед глазами, но мир быстро вернулся на свои места. Его желудок поглощал спиртное с той же эффективностью, что и пищу. В ношении Черных Камней был один весьма весомый недостаток — требовалось очень существенное количество алкоголя, чтобы даже слегка опьянеть. Но Деймон хотел достичь иного эффекта. Ему нужно было приглушить гнев и болезненные воспоминания. Прямо сейчас он не мог позволить себе открытое столкновение с Доротеей. Он, конечно, мог бы сломать Кольцо — а вместе с ним и Верховную Жрицу. За прошедшие годы Деймон убедился в своих силах. Однако он не мог сказать наверняка, сколько вреда Доротея успеет причинить ему, прежде чем сломается, не останется ли он на всю жизнь калекой после того, как снимет Кольцо. Возможно, все пройдет так плохо, что он никогда больше не сможет носить Черный. К тому же где-то там была Леди, которой он хотел принадлежать целиком и полностью. И когда он найдет ее…

Деймон холодно улыбнулся. Жрец задолжал ему услугу. Два Черных Камня, даже если один из них Окольцован, сумеют справиться с зарвавшейся Верховной Жрицей, носящей Красный.

Рассмеявшись, Деймон направился в свою спальню и оделся к ужину.

Задумчиво покусывая нижнюю губу, Картан направлялся к Деймону, который пристально изучал взглядом закрытую дверь. За ужином прошлой ночью они, увы, сидели слишком далеко друг от друга, к тому же кузен рано откланялся — к всеобщему облегчению; поэтому сегодня они впервые с момента их краткой встречи оказались вместе — и к тому же вдали от любопытных глаз.

Картана нельзя было назвать невысоким и хрупким, и, даже несмотря на многочисленные излишества, он по-прежнему находился в хорошей форме. Однако, стоя рядом с Деймоном, он снова невольно почувствовал себя неуклюжим, угловатым подростком. Дело было скорее в ширине плеч кузена, чем в небольшой разнице в росте, не говоря уже о том, что лицо Деймона излучало зрелость, обретенную через боль, а не возраст. Последнее и заставляло Картана чувствовать себя незначительным и слабым по сравнению с Деймоном. К тому же между долгоживущим юнцом и зрелым мужчиной в расцвете сил и возможностей имелась весьма значительная разница.

— Ты знаешь, к чему все это? — тихо спросил Деймон.

Картан покачал головой:

— Она сказала только, что наше присутствие требуется для какого-то развлечения.

Деймон сделал глубокий вдох.

— Проклятье.

Он открыл дверь и посторонился, пропуская кузена вперед.

Картан сделал пару шагов, оказавшись за порогом, и почувствовал, как воздух за его спиной стал холоднее, когда дверь закрылась. Он бросил взгляд на лицо Деймона и пораженно заметил, что сузившиеся глаза из золотистых стали ярко-желтыми, хищными. Осматривая комнату, сын Верховной Жрицы никак не мог понять, что именно здесь так разозлило кузена.

Обстановка была очень простой, почти аскетической — несколько рядов стульев, расставленных полукругом перед двумя столбами, укрепленными в полу. Рядом с ними располагался длинный стол, покрытый белой материей. Под столбами и вокруг них лежали толстые стопки белоснежных простыней.

Деймон выругался — чуть слышно, но яростно.