Джон Маркс - Страна клыков и когтей

Ступая по траве, я осознала другую опасность. В лесу у меня было где спрятаться. А на открытом пространстве почти голую женщину трудно не заметить. Сколько еще жертв сумели сбежать и добраться так далеко? Мне в голову пришла мысль о будничных насильниках, садистах и случайных убийцах, но у меня был нож. Тем не менее я решила хотя бы как-то прикрыться. Чудовище может забрать у меня жизнь, но больше не лишит достоинства. Бесчисленные женщины — христианки, мусульманки, еврейки, буддистки — безвинно убиты, хотя и были укрыты лишь собственной кожей. Я не стану одной из них. Присев в траве, я ножом разрезала ветхую красную занавеску на две полосы. Одну я завязала в качестве юбки узлом на бедре, другою накинула на спину и натянула на лопатки, двойным узлом завязав спереди, чтобы спрятать черный бюстгальтер, не созданный для тягот румынских предгорий. И сразу же почувствовала себя лучше.

Луг я решила обойти по опушке леса, насколько возможно долго оставаясь в тени деревьев. Наконец сень леса оборвалась. Сделав глубокий вдох и убрав нож в сумочку, я согнула руку и покрепче сжала ремешок сумки. А потом стремглав бросилась по траве. Никогда еще мне не было так холодно. Солнце скатилось за западный край долины, но его свет еще задержался ненадолго золотым полотном на траве. Сначала я бежала к маленькому белому зданию, но на бегу начала сомневаться. Память стала меня подводить. Когда Торгу вез меня в темноте, у меня сложилось лишь смутное впечатление: выкрашенное белым квадратное строение с деревянной дверью. Из-под двери сочился свет. Это может быть что угодно — дом фермера или, того хуже, кабак. Даже в таком отчаянном положении, как мое, не самая разумная идея заявиться в темноте в деревенский бар, облаченной лишь в занавеску из дешевой коммунистической гостиницы. За зданием перекатывалась под ветром темнеющая трава. Склон уходил в глубокую тень — наверное, шоссе. Часовня (или чем бы это ни было) стояла рядом с ним. Торгу и греки станут искать меня вдоль дороги. Я остановилась перевести дух.

Ассистенту продюсера «Часа» непозволительно допускать ошибки. Если облажаешься, укажут на дверь. Никаких гарантий контракт не предусматривает. У всех нас сходный контракт с самой жизнью, только большинство об этом не знает. И в тот момент я разглядела табличку и сказала себе, что строение у дороги станет катастрофической ошибкой, а потому от него придется отказаться. Надо уходить из долины вдоль шоссе. Утерев слезы разочарования, я стиснула зубы, уняла дрожь, пригладила обрывки занавески, крепче сжала ремень сумочки и рысцой побежала на запад в сгущающиеся сумерки.

Когда я добралась до гряды, под ногами у меня раскинулся вид из фантастического сна: долина, за ней земля уходит вниз водопадом, а за оскаленными вершинами гор розовыми соцветиями вспыхивают облака. Шло время, на небе проступили звезды, и какое-то время я двигалась так, словно мои мышцы были созданы из воды и воздуха. Я шла приблизительно на север, но вскоре сбилась с пути. От напряжения я не чувствовала боли, пока совсем не стемнело, и я не споткнулась о камень и не покатилась в овраг. Мне хотелось остаться там, полежать, но я вынудила себя встать и, спотыкаясь, как слепая, продолжить спуск. Пятку жгло огнем. Веки против воли слипались, будто глаза вообще ничего не желали перед собой видеть. Наконец я упала во что-то мягкое и как крот поползла в туннеле травы, повинуясь лишь инстинкту, искала хотя бы какое-то подобие лежбища и, найдя, свернулась клубком. Сон накрыл меня одеялом.

Когда я проснулась некоторое время спустя, колокольным перезвоном вновь зазвучали ужасные слова, те самые, которые падали с окровавленных губ Торгу: «Ашдод, Моаб, Треблинка, Гоморра», и глаза у меня разом открылись. Я была не одна. Выглянув сквозь заросли каких-то ползучих растений, я увидела, что совершила как раз ту ошибку, которой силилась избежать. Я подошла совсем близко к шоссе, на котором теперь стояла машина, показавшаяся мне знакомой. Но принадлежала она не Торгу. Это был не «порше». Это был «BMW», как я определила по эмблеме на капоте. Лишь огромным усилием воли мне удалось не выпрыгнуть из травы.

Автомобиль был припаркован посреди дороги, фары горели, мотор работал на холостом ходу. Я сосредоточилась на окнах, стараясь разобрать, кто сидит внутри.

Прислушиваясь к каждому звуку, к шебуршанию осенних жучков, пронзительному крику ночных птиц, шороху мелких зверьков в траве, я чуть изменила позу. Ноги у меня начали зудеть, но почесать их я не решалась. Запустив руку в сумочку, я крепко сжала рукоять ножа и проползла несколько дюймов вперед, чтобы лучше видеть. Позади машины находилось строение из моих воспоминаний, часовня, и на мгновение я утратила представление о пространстве. Я помнила, что здание располагалось справа от дороги. Ему бы следовало находиться не там, где оно сейчас. Такое просто невозможно. Значит, это вообще другой дом, скорее уединенный сельский склеп, чем часовня. А впрочем, не важно. Я просто прыгну в машину, которую подарил мне счастливый случай.

Я приготовилась пустить в ход нож. Пятка у меня пульсировала болью, но я старалась молча терпеть. Ноги сами подбросили меня из травы. Я же из Техаса. Я выжила на двадцатом этаже самой агрессивной новостной программы в истории телевещания. Я уворачивалась от приставаний похотливых стариков и орала на них, когда они, хныкая, требовали моего внимания, точно бутылочки с молоком. Мои ум, суждения, внешность и вкус подвергали сомнению, мне читали нотации о нравственности, умении работать и надежности маменькины сынки, которые живут как паши, жирея на горбах рабов, и пережитое привило мне нетерпимость к человеческой непорядочности — особенно в мужской ее разновидности. Торгу стал последней каплей, квинтэссенцией всех унижений, какие мне пришлось претерпеть за последние семь лет. Я сыта по горло и стариками, и их заскорузлыми традициями. Стиснув зубы, я выскочила из высокой травы. Передо мной метнулась фигура, и я ее схватила. Занеся повыше нож, я толкнула свою добычу на капот, в снопы света фар. Женщина уставилась на меня полными ужаса глазами. Я занесла нож над Клементиной Спенс.

Как мне помнится, несколько событий случились разом. Вот почему мне знаком «BMW», ведь это та самая машина, которую я взяла напрокат. Но тут же у меня в голове замаячили вопросы, которые сейчас не было времени задавать. Клемми охнула, точно увидела покойницу. Я не знала, что сказать, как объяснить происходящее.

Бросив ее, я метнулась к дверце машины, помятой и заляпанной грязью в бог знает каких передрягах. Она или кто-то другой остановил машину посреди дороги, но мотор урчал, а второй пассажир — как будто мужчина — шел сейчас ярдах в ста от меня в свете фар, направляясь к какому-то предмету, которого я не видела. Я смотрела, как он удаляется, пока снопы от двух фар не слились. Положив руку на дверцу, я ощутила тепло металла. Схватила за ручку и потянула.