Гэри Вульф - Космическая чума. Сборник

— Гм, — проворчал я. — Я как-то не подумал об этом. «Хотя на поверку чистая ложь. Иначе к чему эта тюрьма? Подарить Медицинскому Центру ребенка-мекстрома и переносчика — и старый добрый папа больше не нужен».

— Вот о чем я думала, когда узнала тебя поближе. Но теперь…

— Что теперь? — тихо перебил я. Мной овладело подозрение, что она куда-то клонит, но решила ходить вокруг да около, пока не выяснит, о чем я думаю. Если бы мы были в чистой зоне, этого бы не понадобилось, но сейчас придется ее подтолкнуть.

— Но теперь я пропала, обманула твои надежды, — сказала она, чуть не плача.

— Что значит «пропала»? — спросил я резко. — Тебя сошлют в Сибирь? Прикуют к пушке? Или сделают из твоей шкуры барабан?

— Не знаю.

Я пригляделся к ней повнимательнее. Стоило признать, что она была чертовски привлекательна. Несмотря на доставленные мне неприятности, я не мог отрицать, что был в нее так влюблен, что собирался бежать за ней на край света и даже жениться. Вспоминал, как обнимал ее, и пытался понять: отвечала она искренне или была превосходной актрисой? Мистер Фелпс вряд ли мог бы найти более обольстительное создание, а натравить ее на меня сейчас было поистине гениально.

Я встал у койки и посмотрел на нее через прутья. Она тоже приблизилась, и мы посмотрели друг другу в глаза.

— Ты еще не совсем пропала, детка, не так ли? — улыбнулся я грустно.

— Я не совсем понимаю… — ответила она.

Я обвел печальным взглядом свою маленькую камеру.

— Не я выбирал этот дом. И все же мне суждено сидеть здесь, пока кто-то не решит, что содержать меня — слишком дорого.

— Знаю, — выдохнула она.

Я закусил удила и проговорил:

— Катарина, даже теперь… Хотя… ладно. Я тебе помогу.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, почти дрожа от нетерпения.

— Помнишь, как мы тогда умчались?

— Это было так давно, — сказала она срывающимся голосом. — Как бы мне хотелось вернуться туда, Стив, и чтобы не было никакой Мекстромовой болезни, чтобы…

— Поменьше надо хотеть, а побольше думать, — сказал я полушутя. — Если бы не Мекстромова болезнь, мы бы вряд ли когда-нибудь встретились.

— Это мучительнее всего! — всхлипнула она. Я и не сомневался, что всхлипнет. Поэтому я прислонился к железной решетке и сказал горестно:

— Так разве я могу тебе помочь, Катарина, в этом положении?

Она просунула свои руки через решетку и притянула ими мою голову. Казалось, она напряженно всматривается мне в глаза, будто стараясь преодолеть телепатическую блокаду мертвой зоны. Она прижалась к стали, и наши губы встретились. Поцелуй получился не совсем приятный, поскольку нам пришлось вытягивать губы. Это было все равно, что заниматься любовью через замочную скважину.

К счастью, это неудобное проявление любви продолжалось не слишком долго.

— Я хочу тебя, Стив, — сказала Катарина дрожащим голосом.

— Через эти стальные прутья?

Она достала маленький цилиндрический ключик. Затем вставила его в медную пластинку на стене за дверью и повернула. Дверь камеры бесшумно скользнула в сторону.

Потом, внимательно глядя на меня, Катарина прикрыла маленькой шторкой стеклянный глазок в двери. Ее рука потянулась к скрытой кнопке над дверью. Когда она ее нажала, на динамик, объектив и решетку микрофона опустился с тихим шорохом толстый чехол. Очевидно, из каких-то высших соображений эти камеры использовались не только для содержания буйных заключенных. Я чуть не прыснул — общество, которое создавал мистер Фелпс, вовсе не процветало в атмосфере всеобщего доверия и секретности, за исключением, должно быть, самой верхушки. Катарина обернулась и направилась ко мне, подняв лицо.

— Возьми меня, Стив!

Моя рука резко рванулась вперед и воткнулась в ее болевой центр — чуть ниже ребер. Ее грудь замерла на полувздохе, глаза остекленели. Она покачнулась. Моя вторая рука взлетела вверх и со всего размаха врезалась кулаком в ее челюсть. Ее голова запрокинулась, колени подогнулись, и, выгнув спину, она рухнула на пол. Изо рта вырвался какой-то булькающий звук.

Я выскочил за барьер, потому что не сомневался, что они могут перекрыть камеры с главного контрольного пульта. Я плохо в этом разбирался, но разве можно было упустить такой случай? Просто удивительно, как мне везло.

Катарина шевельнулась и застонала. Я на миг задержался, чтобы успеть выдернуть ключ из настенной пластинки. Дверь камеры закрылась, тихо скользнув на прежнее место.

Я едва успел застегнуть молнию на брюках, как дверь снаружи распахнулась. Слава Богу, что я вовремя спрятался за ней.

В комнату из коридора ворвался сноп света, а с ним — доктор Торндайк. Должно быть, в двери решетки была сигнализация.

Торндайк сжимал в руке громадный пистолет. Он всматривался в полумрак, которого не коснулась полоска света.

И тут я свалил его на пол твердым ребром ладони правой руки, ударив в основание шеи. Помнится, он аж подпрыгнул и рухнул на пол. Он, к счастью, выпустил пистолет, и после короткой судороги жизнь покинула его тело.

Я сглотнул комок горькой желчи, поднявшейся из желудка, потянулся за его пистолетом. Комната показалась нестерпимо душной и маленькой, и я почувствовал непреодолимое желание уйти отсюда.

Пройдя несколько ярдов, я успокоился. Я вспомнил, где я, и быстро огляделся. В коридоре, конечно, никого не было, иначе бежать мне попросту не удалось бы. Но на всякий случай стоило оглядеться, пока здравый рассудок не подскажет мне, что следует делать, чтобы выйти сухим из воды.

Как у канарейки, мои планы бегства кончались на пороге клетки. Я не вполне представлял, что делать со своей новообретенной свободой. Одна вещь становилась мучительно очевидной: меня схватят и свяжут по рукам и ногам, стоит мне сделать шаг из мертвой зоны, в которой построено это здание. Мне нужны были друзья, оружие, снаряжение и хороший план бегства. У меня не было ни того, ни другого. Скорее всего, моим плененным друзьям тоже требовалась помощь. А пойти к ним я не мог: сигнализация успеет оповестить главный контрольный пульт прежде, чем я соберу свою маленькую безоружную армию.

Так я стоял в ярко освещенном коридоре в надежде что-нибудь придумать. Не знаю, чем бы это кончилось, но меня вернул к жизни донельзя знакомый звук поднимающегося лифта в конце коридора.

Я с подозрением взглянул на двери остальных камер. Занять любую из них, но если комната окажется занятой, — не избежать комментариев постояльцев. А времени заглянуть в глазок, чтобы определить, какая из них пустая, не было.

Поэтому вместо того, чтобы скрыться в коридоре, я рванулся к окружавшей лифт лестнице, надеясь достигнуть ее прежде, чем лифт поднимется на мой этаж. Я сознавал, что мой топот отдается, будто рев летящего самолета, но достиг лестницы и совершил рискованный прыжок через короткий пролет как раз в тот момент, когда дверь лифта отворилась. Я с лету врезался в стену, чуть было не лишившись чувств, но удержался на ногах и оглянулся.