Роберт Стайн - Кошмар Слэппи

С рычанием Уолли кинулся на Слэппи и снова схватил его за голову. Слэппи увернулся, налетел на дверцу духовки и отскочил от нее. Уолли крутанулся и изготовился снова напасть на него. Надсадно вскрикнув, Слэппи подхватил с плиты огромный котел с каким-то побулькивающим варевом и обрушил его на голову своего двойника.

— Ааааа! — Уолли завопил от ужасной боли, когда его окатила тяжелая кипящая масса горохового супа. Его руки и ноги извивались и де-ргались. Он отплевывался от густого тягучего месива, облепившего его лицо.

От месива, которое его жгло. Которое его шпарило. Охая и покачиваясь, он двинулся к Слэппи.

Тот схватил с плиты длинный металлический лоток, до самых краев полный булькающей массой из макарон с сыром.

И пока Уолли отступал, спотыкаясь, стирая густой зеленый суп с лица, с глаз, Слэппи опрокинул ему на голову и макароны. Уолли снова за-кричал и отчаянно попытался схватить Слэппи.

Дети вопили. Сквозь толпу у двери в кухню пробилось несколько учителей, глаза у них от растерянности и удивления были квадратные.

Ботинки Уолли скользнули в луже растекшегося горохового супа. Он упал лицом вниз.

Слэппи ринулся, чтобы прижать противника к полу. Но, к его удивлению, на пути встала Джорджия. С дикими глазами, раскрасневшим-ся лицом, она уперлась руками ему в грудь.

«Что теперь? — подумал Слэппи. — Мне что, придется прикончить и ее?»

— Слэппи! — воскликнула Джорджия. — Так значит, Стелла не врала! Ты и вправду живой! Что происходит?! Объясни мне!

Он издал низкий рык и попытался обойти ее. Он знал, что должен или уничтожить Уолли, или умереть.

— Слэппи, — повторила она.

— С дороги, идиотка! — проскрежетал он.

Джорджия задохнулась:

— Ты… Ты разговариваешь?!

Слэппи кинулся за Уолли. Джорджия преградила ему путь.

Раздраженно вскрикнув, он схватил ее поперек туловища — и толкнул через всю комнату. Девочка зашаталась, попятилась. Слэппи подхватил металлический чан со спагетти и швырнул ей в лицо. Она вскрикнула. Отплевываясь, обеими руками стала протирать глаза, стряхивать с головы обжигающе горячий томатный соус, снимать с волос висюльки дымящейся лапши.

А Слэппи ринулся на Уолли. Сцепившись, они покатились по полу. Они боролись в вязком месиве из горохового супа, макарон и томатного соуса для спагетти, пытаясь подмять друг друга, беспорядочно награждая друг друга пинками и затрещинами, норовя вцепиться друг в друга щелкающими челюстями.

В кухне стоял крик:

— Остановите их!

— Кто-нибудь! Остановите их! Сделайте хоть что-нибудь!

— Кто-нибудь, вызовите полицию!

Слэппи с силой засунул кулак в разинутый

рот Уолли. Уолли стиснул челюсти на руке Слэппи. А потом вдруг Слэппи с изумлением почувствовал, что возносится куда-то вверх. Уолли тоже поднимался.

Слэппи понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что кто-то держит его за воротник спортивной курточки.

Он обернулся и увидел Джорджию. Спагетти с соусом стекали по ее лицу и волосам на свитер. Она тяжело дышала, глаза ее гневно сузились.

— Больше этому не бывать… — пробормотала она.

Слэппи задергался, пытаясь высвободиться, но Джорджия крепко держала его за шиворот. В другой ее руке висел Уолли. Оба брыкались и извивались.

— Отпусти меня, дура! — приказал ей Слэппи. — Отпусти меня сейчас же, чтобы я мог прикончить его!

— Больше этому не бывать… — снова пробормотала Джорджия.

— Она подняла двух брыкающихся, дергающихся деревянных человечков повыше и с силой швырнула обоих в раскрытую дверцу какого-то аппарата, стоящего у стены. Перед глазами летящего Слэппи кухня слилась в одно неразборчивое пятно. Он ахнул, когда понял, куда именно бросила его Джорджия.

— Измельчитель для мусора. Он узнал его, но времени закричать ему уже не хватило. Следом за ним в раскрытую дверцу влетел Уолли, и их прижало друг к другу.

— За миг до того, как его пронзила боль, Слэппи успел услышать гул измельчителя, сначала тихое, просто рокот, а затем оглушительное рычание. Боль началась со ступней, быстро поднялась вверх, охватывая ноги, тело. Уолли и Слэппи в один голос закричали. Их последний крик смешался с ревом перемалывающего их механизма — перемалывающего их в щепки, опилки и клочки ткани.

Смалывающего их в черноту…

С пронзительным криком Слэппи открыл глаза и моргнул. Дернувшись, сел. Он дрожал всем телом. Его деревянные челюсти постукивали. Он пытался проморгаться, так как глаза его залил резкий свет.

«Я что, мертв? — подумал он. — Так вот, значит, на что это похоже…»

Бесформенные пятна приобрели резкость. Комната. Знакомая комната.

Он узнал стул. Гримировальный столик с запыленным мутным зеркалом. Металлический сундучок, стоящий у стены с потрескавшейся штукатуркой.

Гримерка? У Слэппи отвалилась челюсть.

«Я что, снова в театральной гримуборной?»

В поле его зрения вплыл наклонившийся над ним Джимми О'Джеймс:

— Слэппи?

Слэппи лишь таращился на него, не в силах произнести ни слова.

— Слэппи? Ты в порядке? — спросил Джимми. — Что с тобой? Почему ты так извивался? Ты без конца кричал во сне.

Слэппи опять моргнул.

— Я… Кажется, мне приснился кошмар.

Джимми фыркнул.

— Деревянному болванчику снятся кошмары, — пробормотал он. — Неплохая шутка. — И нахмурил брови, глядя на Слэппи. — Зная твой злобный нрав, могу представить, какой это был отвратительный кошмар.

— Д-да, именно, — заикаясь, выговорил Слэппи. — Это был мой худший кошмар. Мне приснилось, что мне нужно совершить три добрых дела.

Джимми покачал головой:

— Представляю, в каком ты был ужасе. Послушай, нам нужно поговорить.

Но деревянный человечек его не слушал. Он вскочил на ноги и радостно заплясал.

— Я жив! — восклицал он. — Я жив!

Он подпрыгивал, кружился и в восторге хлопал в ладоши, вскинув руки над головой.

— Все это сон! Йо-хоооо! Я жив! Слэппи жив! Слэппи живой!

— Слэппи. — Джимми встал у него на пути, чтобы прервать его танец. — Ты меня слышишь? Нам необходимо поговорить.

Слэппи вспрыгнул на край сундучка и небрежно кивнул Джимми:

— О чем, страхолюдина?

— Я больше не могу выступать с тобой, — ответил чревовещатель, скрестив руки на груди. — Я не могу позволить тебе травмировать детей. Ты слишком злобен. Тебе нельзя выступать.

Слэппи, откинув голову, закатился жестоким смехом:

— А разве у тебя есть выбор, Джимми, мальчик мой? Я — все, что у тебя есть.

— Нет. С тобой покончено. Больше тебе не выступать, Слэппи, — настойчиво повторил Джимми.

Болванчик вскочил на ноги.

— Знаешь что? Надоела мне твоя болтовня! Довольно! Отныне главным в шоу буду я, а ты можешь отправляться на все четыре стороны! Представление — это я, а не ты! Я…