Сергей Пономаренко - Проклятие рукописи

— Откуда здесь волки? — усмехнулся старичок. — Лет тридцать о них слышно не было.

— Не верь ушам своим, — пробормотал Кирилл, но не стал спорить. — Зато ваша собака — чисто волк, аж жуть берет при взгляде на нее.

Пес грозно заворчал, словно понял, что речь идет о нем.

— Понятно. — Старичок рассмеялся. — Вы настоящего волка не видели, если Джульбарса с ним сравнили. Это чистых кровей кавказская овчарка — посмотрите на его уши, морду. А вот по величине он не уступает крупному волку. Заходите, располагайтесь. У меня очень скромно, а вы, поди, городские, к комфорту привыкли.

Старичок не преувеличивал — его жилище было более чем скромным. Небольшой коридорчик-кухня с топкой печи, лежанка которой располагалась в небольшой единственной комнате, где еще были стол, шкаф, два табурета и сундук. Зато везде висели пучки разнообразных сушеных трав, создавая непередаваемый аромат, от которого начала кружиться голова. Единственным источником света кроме свечи в руке у хозяина была допотопная керосиновая лампа, светившая довольно ярко.

— Вот наша спасительница! — кивнул на лампу довольный Кирилл. Почувствовав тепло от натопленной печи, он расправил плечи. — Ее свет указал нам дорогу. А у вас здесь классно, теплынь. Красота!

Старичок пояснил:

— Ночи прохладные — осень близко. Я, бывает, и летом топлю — старый, косточки люблю погреть.

Хозяин жилища был совершенно седым, с залысинами и длинной редкой бородкой, небольшого роста, сухонький. Одет был в домотканую одежду светло-серого цвета: длинная рубаха, пузырящиеся штаны, которые были заправлены в шерстяные носки, прячущиеся в лаптях, подвязанных тесемками.

— Сейчас что-нибудь сотворю вам поесть. Немного, но сытно. — Старичок покинул комнату и вышел во двор.

— Дед Мазай, да и только, — фыркнул уже пришедший в себя Марк и тут же воскликнул: — Ты только посмотри, какая вещь! — В углу, под потолком, виднелась небольшая, почерневшая от старости деревянная икона со Спасителем, смотревшим на гостей строго и предупреждающе. — Такую доску классно можно продать. Ей лет сто, а то и больше!

— Чудной дед, — согласился Даниил.

Его как магнитом притянуло к открытой книге огромных размеров, лежащей на столе. Заглянул в нее, и у него перехватило дыхание, сердце бешено забилось в груди. «Не может быть!» Разум отказывался верить в то, что видели глаза. Ровные строчки, причудливо украшенные заглавные буквы на слегка пожелтевшем пергаменте. Подобную книгу, а точнее фотокопию оригинала, Даниил видел в Музее книги, расположенном в Лавре. Только там был древнеславянский текст, а здесь явно латынь. Острожское Евангелие датировано XI веком, а какой возраст у этого манускрипта? Ровные буковки, одна в одну, — не верилось, что это рукописный текст, а не отпечаток набранного шрифта. Даниил пожалел, что не слишком усердствовал на спецкурсе по латыни, но кое-какие знания все же сохранились. Он открыл заглавную страницу манускрипта и внизу обнаружил дату — длинную строчку римских цифр. Посчитал один раз, пересчитал, и обильный пот выступил у него на лбу. «Этого не может быть!» В висках у него застучало, пальцы рук задрожали мелкой дрожью. «Если этот манускрипт — не подделка, то он гораздо старше Острожского Евангелия — наиболее древнего манускрипта, дошедшего до наших дней. Конец десятого века — в это время молодое государство Киевская Русь только приняло христианство. Как столь ценная древняя рукопись оказалась в избушке, затерявшейся в лесной глуши, да еще так хорошо сохранилась? Понимает ли старик, сколь уникальным историческим документом он обладает?» Даниил осторожно закрыл книгу и посмотрел на обложку — толстая темно-коричневая кожа, на всю высоту искусно вделан крест из желтого металла. «Золотой?» — мелькнула мысль.

А Марк все вертелся возле иконы, образа на потемневшей доске, изучая ее, и наконец пришел к выводу:

— Какие сто — ей лет полтораста, а то и двести!

Кирилл также нашел себе занятие: открыл грубой работы деревянный шкаф и с изумлением увидел, что на верхней полке теснятся книги в почерневших кожаных переплетах, кое-где с едва заметной, полустершейся позолотой надписей на корешках, внушая к себе уже только одним видом уважение. Ниже стояли кастрюли, тарелки и всякая кухонная утварь.

«Никогда не видел, чтобы книги вместе с кастрюлями держали», — усмехнулся он.

— Уф! — громко вздохнул Даниил, вытирая выступивший на лбу пот и садясь на единственный табурет. — Не могу поверить — десятый век!

— Что ты сказал? — повернулся к нему Кирилл.

— Рукопись десятого века — современница Киевской Руси! Это уникальный документ и, похоже, оригинал. Не удивлюсь, если она сохранилась в единственном экземпляре. И где — в лесной избушке! — Даниил был потрясен, он дрожащими пальцами переворачивал пергаментные листы драгоценной рукописи.

Марк сразу потерял интерес к иконе и подскочил к Даниилу.

— Думаешь, она очень ценная?

— Да ей цены нет! Возможно, это открытие мирового значения! Написана на латыни, а в те времена здесь рукописные книги были в основном на древнегреческом. Это играючи докторская диссертация! — бормотал ошеломленный Даниил.

— На фиг докторская — это сколько бабла можно срубить! — загорелся Кирилл, протягивая руку к рукописи, но Даниил ее оттолкнул:

— Не трогай! Хороша Маша, да не наша!

— Ты… — Глаза Кирилла блеснули злостью, но открылась дверь, и вошел старичок, неся вместо подноса деревянную доску для нарезки, на которой лежало что-то, прикрытое льняным домотканым полотенцем.

— А вот и я! — весело молвил он и, увидев напряженные лица приятелей, поинтересовался: — А что за шум, сыр-бор?

— Книжкой заинтересовались вашей — а название прочесть не можем, — сладенько усмехнулся Марк.

— Латиницей не владеете — и хорошо. Нечего читать то, чего не поймете. — Дед поставил на стол доску с едой, а тяжеленную книгу взял, бережно обернул материей с вытершейся позолотой и спрятал в шкаф.

— Неужели мы такие глупые? — криво усмехнулся Кирилл.

— Глупые — это что! А вот дурные — это страшнее во сто крат! — сказал дед, сдернул полотенце и стал раскладывать на столе половину домашнего хлеба, кусок брынзы и свежую зелень, а потом поставил глиняный горшок с кашей. — Глупый — не понял и потерял интерес, а дурной захочет показаться умным — вот тут его и погибель ждет.

— Ты к чему это, дед? — насторожился Кирилл.

— Латиницу может упорством каждый одолеть и прочитать, что там написано, а вот понять не каждому дано.

— Ну и что? Не понял — прочитал еще раз, другой, даже десятый, когда-нибудь все равно дойдет! — широко улыбнулся Марк.

— Не дойдет — к тому времени он уже мертвым будет. — Старичок улыбнулся так же широко. — Эта книга отличается от других тем, что, садясь за нее, уже знания надо иметь, а то непоздоровится!