Хуан Марторель - Сатанель. Источник зла

«… обвиняется в следовании иудаизму. Посему трибунал святейшей инквизиции приговаривает его к сожжению». Под документом стояли имя и подпись Диего Рамиреса. Более в материалах следствия, лежащих перед Фернандо де Вальдесом, ничего не было. В течение трех предшествующих аутодафе дней он вместе с севильскими инквизиторами изучал досье всех преступников, которые сегодня предстанут перед трибуналом. Его внимание еще тогда привлекло дело ювелира Гаспара де Осуны.

Фернандо де Вальдес был очень взыскательным и скрупулезным человеком. Он был свято убежден в том, что инквизиция является орудием, которое Господь вложил в руки людей для борьбы с теми, кто отходит от истинной веры. Он неукоснительно преследовал все, что хотя бы отдаленно отдавало ересью, вселяя страх как во врагов, так и в друзей.

В высшей степени он был тщеславен и самонадеян, а следовательно, совершенно не склонен выслушивать доводы оппонентов. Но никто не смог бы сказать о нем, что он приговорил человека, заведомо зная, что тот невиновен.

Три дня назад в Севилью пришло известие о смерти Диего Рамиреса, и Вальдесом овладело смешанное чувство утраты близкого человека и облегчения, в котором он даже самому себе не смел признаться.

Невозможно отрицать, что в качестве главы севильской инквизиции Рамирес был ему весьма полезен. Доминиканец был его верной легавой в охоте на еретиков. Он был всегда готов ринуться по следу, имел железные челюсти, вырваться из которых угодившему в них человеку было почти невозможно. Как истинный верный пес, он довольствовался малым и не создавал проблем. Все, о чем он просил, — чтобы ему не мешали выполнять его работу.

Все же было в нем что-то отталкивающее, хотя великий инквизитор и сам не мог понять, чем объясняется подобное ощущение. Возможно, дело было в его исключительной холодности и высокомерии, порой переходящем в заносчивость. В его обществе Вальдесу казалось, что он как будто съеживается и уменьшается в размерах. Сходные ощущения он испытывал в присутствии университетских профессоров, будучи еще совсем юным послушником. Он трепетал перед ними, невзирая на то, что отлично выучил заданный ему отрывок из Священного Писания.

Кроме того, у Вальдеса были подозрения, переходящие в уверенность, что его подчиненный не так ортодоксален, как хочет казаться, и что достижение цели для него намного важнее, чем используемые для этого средства.

Но в чем архиепископ нисколько не сомневался, так это в том, что если инквизиция хочет сохранить за собой безграничную власть, временами превышающую власть короля, то она должна основываться на неукоснительном соблюдении норм и правил.

Этим и объяснялось облегчение, которое он испытал после сожаления — первоначальной реакции на печальную новость. Диего Рамирес был неоспоримо ценным сотрудником, осуществлявшим цели святейшей инквизиции, но он все чаще ускользал из-под железного контроля, который Вальдес стремился установить над подчиненной ему организацией.

Тело доминиканца обнаружил в Толедском соборе ризничий, который утром отворял двери храма. Рамирес лежал в одном из боковых приделов, а точнее там, где хранился серебряный ларец, переданный Севильей в дар королю Филиппу II.

Шкатулка, стоявшая в центре небольшого алтаря, теперь лежала на полу. Все сошлись во мнении, что Рамирес взял ларец в руки перед тем, как упасть замертво. Впрочем, сама шкатулка нисколько не пострадала.

В середине августа ларец прибыл в Толедо с тем, чтобы Бартоломе де Карранса вместе с архиепископом Севильским Фернандо де Вальдесом вручили королю присланный из Андалусии подарок. Теперь этот план требовал корректив, потому что Карранса попал в тюрьму по обвинению в ереси, и должность архиепископа Толедского оказалась вакантной.

Великий инквизитор не исключал, что именно он, Фернандо де Вальдес, в не столь отдаленном будущем вручит ларец королю в своем новом качестве примаса Испании, и эта мысль вызвала на его губах улыбку.

С исчезновением Диего Рамиреса перед великим инквизитором стояло два вопроса, над которыми он тщетно бился с того момента, когда получил известие о его смерти. Первый касался причин смерти севильского инквизитора. На его теле не оказалось ран или каких-либо иных следов насилия. Тем не менее, в Севилью поступили сведения о том, что труп был странным образом скрючен, а лицо искажено от ужаса. Несмотря на предпринятые усилия, монахам не удалось закрыть ему глаза.

— Говорят, что, судя по его лицу, он увидел самого дьявола, — добавил монах, принесший известие о смерти Рамиреса.

Не могло быть и речи о том, чтобы допустить, а тем более обнародовать версию о дьяволе, проникшем ночью в Толедский собор, поэтому официальная версия гласила: доминиканец умер от сердечного приступа. Смерть наступила, когда он молился в одном из боковых приделов собора.

Второй вопрос: что именно могло привести Рамиреса в Толедо? Он уехал за считанные дни до аутодафе. Как мог человек, возглавляющий севильскую инквизицию, покинуть свой пост в то время, когда в его присутствии нуждались больше всего?

Его заместитель, брат Альвар Перес де Лебриха, знал лишь то, что ему сообщил его начальник. Рамирес заявил, что ему необходимо ненадолго отлучиться, и поручил помощнику взять на себя организацию процесса, оставив очень подробные указания.

«Возможно, люди так никогда и не отыщут ответы на эти вопросы, — размышлял Фернандо де Вальдес, — зато они наверняка известны Господу. И вне всякого сомнения, все произошло именно так, а не иначе, потому что такова была Его воля».

Он захлопнул папку и вновь отыскал в толпе заключенных лицо Гаспара де Осуны. Теперь Осуна отрешенно смотрел куда-то вдаль, время от времени поглаживая густую бороду. Вальдес повнимательнее присмотрелся к ювелиру. Это был симпатичный человек с ярко выраженными иудейскими чертами лица, что нисколько не противоречило выводам следствия. «Впрочем, схожие черты можно увидеть у множества жителей королевства», — подумал Вальдес, едва заметно пожимая плечами.

Несколько предшествующих аутодафе дней он провел во дворце Трианы: вместе с севильскими инквизиторами просматривал досье осужденных. Было достаточно трудно, потому что попутно приходилось вникать во все детали предстоящего процесса. Времени на сон оставалось очень мало, и Вальдес невероятно устал. Ему не хватало скрупулезности Диего Рамиреса, хотя он был вынужден признать, что брат Альвар во многом компенсировал его отсутствие. «Возможно, это именно тот человек, который смог бы заменить своего начальника, — размышлял Вальдес, — но это решение может и обождать».

В целом досье были тщательно задокументированы и не выходили за рамки требований, предъявляемых к следствию. Порой в делах попадались обжалования и апелляции, подаваемые в верховный совет инквизиции, от чего папки становились особенно пухлыми.