Ричард Матесон - Отзвуки эха

— Надеюсь, вы осознаете, во что предлагаете нам поверить, — сухо проговорила миссис Сентас.

— Конечно. Но я видел именно вашу сестру. Теперь я это знаю точно.

— Но откуда вы можете знать, что это была именно она? — спросила миссис Сентас. — Конечно, если предположить, что вы действительно что-то видели, в чем я сомневаюсь.

Я рассказал ей о платье, жемчуге, о том, что все это подтвердила Элизабет.

— Ради бога, — не выдержал Сентас, — он видел где-то фотографию Элен и теперь пытается давить на нас.

— Зачем? — спокойно полюбопытствовал я. — Что я от этого выиграю?

Сентас открыл рот, чтобы ответить, но, видимо, не решил, что сказать, и снова закрыл его. А я обратился к миссис Сентас:

— Когда именно ваша сестра покинула Калифорнию?

— В прошлом году, в сентябре, — ответила она.

— Не хочу лезть в ваши дела, но... у нее были какие-нибудь особые причины для отъезда?

— Нет.

— Вы не заметили никаких странностей в ее поведении, когда она уезжала?

— Мы не присутствовали при ее отъезде, мистер Уоллис.

Последние слова потрясли меня. Ошалело уставившись на миссис Сентас, я пробормотал:

— Не понимаю.

— Она оставила нам записку, — объяснила миссис Сентас.

— Понятно. — Я вздохнул, попытался унять отчаянно колотившееся сердце и указал на стол со стульями. — Ну что же, попробуем?

— Милдред, пошли отсюда, — снова загрохотал Сентас.

Она молча отмахнулась, пристально глядя на меня.

— Что вы собираетесь делать, мистер Уоллис? — спросила она. — Должна предупредить, я не верю в то, что вы говорите. Но я очень беспокоюсь о сестре.

— Очень просто, — сообщил я, — мы все сядем вокруг стола, и я попытаюсь связаться с вашей сестрой.

— Милдред, если ты совсем спятила, можешь оставаться, — прорычал Сентас, — а я пошел.

— Мы останемся.

Она произнесла всего два слова, но их оказалось вполне достаточно, чтобы привести к повиновению взбесившегося орангутанга. А я понял, что именно связывает ее с Сентасом. Некрасивая, но образованная и обеспеченная женщина вышла замуж за невоспитанного, невежественного и горластого мужика. Она предпочла этот союз невеселой участи старой девы.

— Давайте сядем, — предложил я.

Энн и миссис Сентас заняли места за столом. Миссис Сентас сидела очень прямо, лицо ее напоминало неподвижную маску. Тихо выругавшись, Сентас с размаху плюхнулся на стул напротив меня. Несчастный стул издал жалобный скрип, но устоял. Я чувствовал исходящие от Сентаса волны холодной враждебности.

— Так, — сказал я, стараясь не обращать внимания на Сентаса, — пожалуйста, сидите тихо.

Миссис Сентас не шевелилась. Энн тоже, только с беспокойством поглядывала на меня. Сентас немного поскрипел стулом и тоже затих.

Дождавшись тишины, я закрыл глаза. До меня доносилось только хриплое дыхание Сентаса. А я старался расслабиться, очистить мозг от посторонних мыслей. И еще во мне росла уверенность: что-то произойдет.

Через некоторое время меня вдруг заинтересовало, почему Сентас так тяжело дышит. И вдруг я понял, что слышу свое собственное дыхание. Моя грудь тяжело двигалась вверх и вниз, заставляя тело дышать, а мозг постепенно погружался в темноту. Я почувствовал, как холодеют руки и ноги. Дыхание становилось все быстрее и быстрее. Кульминацией послужил глубокий вдох, от которого по всему телу пробежала дрожь, за которым последовал медленный выдох. Я успел заметить потрясенные лица сидящей за столом троицы. Вслед за этим меня не стало.

Позже Энн рассказала мне, как все происходило.

Как только я закрыл глаза, дыхание участилось, голова склонилась на плечо и начала раскачиваться из стороны в сторону, руки безжизненно висели, как у тряпичной куклы, только периодически подергивались, рот раскрылся, черты лица потеряли определенность, как-то размазались. Лицо лишилось индивидуальности. Я перестал быть похожим на самого себя.

Так продолжалось несколько минут.

Вдруг учащенное дыхание прекратилось, наступила мертвая тишина.

Моя голова дернулась и приняла вертикальное положение, но глаза еще были закрыты. Потом из горла вырвалось странное щелканье, непонятный сдавленный скрежет, похожий на звук, издаваемый дебилом, когда он пытается заговорить.

И я заговорил.

— Милдред, — сказал я тихо, без всякого выражения.

Миссис Сентас вздрогнула и замерла на своем стуле, не сводя с меня внимательных глаз.

— Милдред, — повторил я, — Милдред.

Она глубоко вздохнула, но не проронила ни слова. Энн легонько дотронулась до ее руки и прошептала:

— Вам лучше ответить.

— Милдред! — упорно звал я.

— Что? — наконец сумела выдавить миссис Сентас.

На моем лице появилось выражение крайнего отчаяния.

— Милдред, — произнес я срывающимся шепотом, — боже мой, Милдред, где же ты?

— Ох! — Миссис Сентас смотрела на меня с немым ужасом и дрожала так сильно, что стул под ней ходил ходуном.

— Милдред. — Я с мольбой протянул к ней руку.

— Нет! — всхлипнула она и отпрянула назад.

— Милдред! — Я продолжал тянуться к ней.

— Прекратите это! — пробормотал Сентас.

Я дотянулся до дрожащей и холодной как лед руки миссис Сентас и взял ее. Миссис Сентас тихо застонала и попробовала высвободить свою руку. Но не тут-то было. Я держал ее достаточно крепко.

— Прости меня, Милдред, — сказал я жалобным, плачущим голосом, — видит бог, я виновата, прости меня, дорогая.

Сентас вытаращил глаза и попытался встать. Но Энн была начеку и не допустила бегства муженька.

— Милдред, — сказал я, — ты что, не узнала меня? Это же я, Элен.

— Прекратите это дурацкое представление! — прошипел Сентас.

Я опустил руку его дражайшей половины, сел очень прямо и внезапно открыл глаза. И посмотрел на него.

— Пошли отсюда, — сказал Сентас жене, считая, что я уже проснулся и представление окончено.

— Гарри, — позвал я неприятным, скрипучим голосом.

— Слушай, парень, — начал он, но тут же замолчал, осознав, что я все еще в трансе.

— Гарри, — сказал я, — Гарри Сентас. — Мои зубы сами собой сжались, воздух прорывался сквозь них со свистом. — Черт бы тебя побрал, Гарри Сентас, ты проклятый ублюдок, сукин сын! — Я закрыл глаза и вытер их рукой. — Бог мой, что я тебе сделала? — разрыдался я. Потом я поднял голову и протянул дрожащие руки к Гарри Сентасу, по моим щекам текли ручейки слез. — Гарри, за что? Почему ты это сделал, Гарри?

С хриплым воплем Сентас опрокинул на меня стол. Я вместе со своим стулом свалился на пол.

Я снова стал самим собой. Только слух и зрение вернулись не сразу. Перед глазами вспыхивала картинка, потом она гасла и появлялась следующая. Вот Сентас с перекошенным от лютой ненависти лицом рвется ко мне, его жена изо всех сил удерживает его, затем темнота, потом я увидел Энн, тяжело поднимающуюся со стула и направляющуюся ко мне. Комната плыла и кружилась. Горло пересохло, мне страшно хотелось пить. Голова раскалывалась от пульсирующей боли.