Сергей Пономаренко - Кассандра

— Понял: началось! Хорошо, я виноват, но у меня есть оправдание.

— У тебя — оправдание?! — Возглас возмущения свидетельствовал о том, что Богдана начала «заводиться». — Небось, пьянствовал со своим Стасом!

У Леонида отлегло от сердца: Стас за время его отсутствия не показывался на горизонте Богданы, выходит, не мог наговорить ничего лишнего.

— Даже преступнику предоставляют последнее слово перед казнью, а ты не даешь мне рта раскрыть!

— Потому что ты — черноротый! — язвительно заявила Богдана.

— Вот, посмотри на это чудо! — Леонид начал разворачивать принесенную с собой картину. — Остальные у меня в автомобиле.

— Боже мой, какая мерзость! — воскликнула Богдана, увидев на картине здоровенного жука, терзающего плоть юной девушки. Выражение лица героини картины настолько ярко передавало ужас происходящего, что Богдана добавила: — Как мне жаль эту бедняжку!

— Вот видишь! Даже тебя затронуло мастерство исполнения. А ведь в сюжете скрыт философский смысл! — радостно поддержал ее Леонид. — Искусство не может быть пресным, не будящим каких-либо эмоций, пусть даже отрицательных. Оно должно затрагивать, не оставлять равнодушным.

— Неужели эту мерзость кто-то захочет купить и повесить где-либо, кроме темной кладовки?

— Сегодня — маловероятно. А вот завтра за этим будет стоять очередь толстосумов, потрясая пачками банкнот, ибо это станет востребованным… — он сделал многозначительную паузу, акцентируя окончание фразы: — благодаря моим усилиям. Вообще-то сюжеты не всех картин так же ужасны, есть картины, которые даже тебе понравятся.

— А я что — рыжая?! Или у меня по сравнению с тобой интеллекта меньше?! — вновь вскинулась Богдана, готовясь обидеться, но это был уже не шторм, а утихающее волнение.

— Дорогая, у тебя всего хватает: видимого и невидимого. — Леонид нежно обнял и поцеловал ее в губы, заметив, что у нее сузились зрачки и участилось дыхание.

«Нет, нет — я не готов к этому после стольких ночей, проведенных с фурией по имени Эльвира».

— Боже мой, мне надо опять бежать, но ненадолго. Я так по тебе соскучился! Сейчас перенесу сюда картины и поеду.

На одном дыхании Леонид перенес три десятка картин в свою комнату, которая больше напоминала склад, и выскочил за дверь, стараясь не встретиться взглядом с Богданой.

Уже в автомобиле позвонил на мобильный телефон, а затем на домашний Стасу. На этот раз художник отозвался из дома и был на удивление трезв.

— Стас, где ты пропадал, старый развратник? — радостно закричал Леонид. — Я еду к тебе, но заранее предупреждаю: мне надо пару часов у тебя поспать, отдохнуть, а затем мы поговорим. Тут я одно дельце затеял — требуется твоя консультация.

— Мне тоже, — вздохнул Стас, но не стал развивать тему.

С мыслью: «Который сейчас час? Не слишком ли я заспался?» — Леонид открыл глаза, сладко зевнул и обнаружил себя абсолютно голым, лежащим на вонючем порванном матрасе и явно не в квартире Стаса. Сон подарил ему отдых и отличное самочувствие, но теперь его руки были прикованы наручниками к железной кровати. Он находился в комнате с голыми бетонными стенами, вдали слышался какой-то нарастающий шум.

— Стас! Стас! — громко позвал Леонид и поразился: звук его голоса многократно усилился, став чуть ли не оглушающим, искажая сами слова.

«…А-ас! …А-ас!» — неслось эхо, и теперь он заметил, что в комнате имеется темное трапециевидное отверстие в стене. Предчувствие надвигающейся неведомой опасности сжало сердце мужчины обручами страха, вызвав приток крови к голове и участив дыхание.

— Лёнчик, ты уже проснулся? Выспался?! — бородатый Стас появился непонятно откуда, но только не из отверстия, из которого шел сигнал тревоги.

— Стас, что за глупые шутки? Как я здесь очутился? Помоги мне освободиться!

— Ты попал сюда по собственной глупости. — Тут Леонид заметил, что Стас напялил на себя какой-то нелепый наряд, возможно, обмотался черной простыней. — Зачем лезть туда, где ты ничего не понимаешь? Думал «капусты» нарубить в одиночку — так теперь ты ею подавишься!

— Стас, ты что — тронулся умом?! Я же тебе объяснил: немного посплю, затем все расскажу и совета у тебя попрошу. Да в любом случае — что это за дикость?!

— Лёнчик, к сожалению, у меня для тебя имеется не слишком много времени, а точнее — его нет. — Стас зловеще посмотрел на пленника и повернулся, чтобы уйти.

— Тебе нужны картины Смертолюбова? — Леонида обдало холодом — по выражению лица приятеля он понял, что тот не шутит. — Забери их все — глаза бы мои на них не смотрели! Даже Богдана, увидев только одну, пришла в ужас!

— Я знаю об этом! — прервал его Стас, задержавшись. — Ты прикоснулся к тому, о чем не имеешь ни малейшего понятия. Картина символизирует принцип «сарва — бхута — хита».

— Что это такое?

— К сожалению, уже не узнаешь. Слышишь?! — Стас поднял палец вверх, требуя внимания и тишины.

Пугающий шум еще усилился, приблизился — он был уже рядом. Глаза Леонида пытались проникнуть сквозь темноту проема, откуда доносился шум, словно подступал поток.

— Стас, помоги! — закричал в ужасе Леонид, но приятеля возле него уже не было. — Что ты задумал?! Сволочь! Помоги, умоляю — помоги!

Из темного прохода показалась черная густая жидкость, которая стала заполнять комнату, и уровень ее становился все выше и выше, она вскоре могла заполнить ее всю, при этом ужасно воняло. Леонид только представил, что ему придется захлебнуться этой вонючей жижей, и ему стало совсем плохо. Когда уровень жижи сравнялся с кроватью, присмотревшись, Леонид понял, что это жуки. Маленькие черные жучки, но в огромном количестве! Они все прибывали, и вот уже передовые колонны жуков ползли по кровати, матрасу, его телу, неприятно щекоча, приближаясь к лицу, заползали в ушные раковины, ноздри, неприятно щекоча. Он сжал губы, но надолго это не помогло — жажда вдохнуть воздух заставила его раскрыть, и туда устремились полчища проворных жучков. Закрыл рот, но было уже поздно, и он ощутил их на вкус — шевелящаяся горечь, словно желчь, постепенно заполняла его внутренности. Он почувствовал, как его живот шевелится, разбухает. Вскоре непоседливые жучки оказались в дыхательных путях, вызвав рвотный рефлекс, заставляя вновь и вновь открывать рот и принимать новые порции черных букашек, тут же извергая черные массы обратно. Спазмы сдавливали горло, и Леонид почувствовал, что задыхается, что больше не в силах вдохнуть, и в висках застучали молоточки.

— Леня! Где ты так надрался — всю постель мне испоганил! — закричал рядом Стас. Его голос с трудом прорывался сквозь пелену, застлавшую мозг, лишенный кислорода.

В глазах рябило, двигалось, мигало, делилось на цвета и вновь превращалось в бесформенные пятна грязного цвета. В нос ударил запах нашатыря, и сознание вернулось к нему. Он стоял на коленях, склонившись над унитазом, пахло кислым, его рвало желчью.