Сергей Пономаренко - Миссия Девы

В тот же день Владлен Петрович заметил за собой слежку — ему постоянно попадались на глаза молодые люди спортивного телосложения — и понял, что Марина начала действовать. И хуже всего было то, что она, как выяснилось, не одна. Это еще больше встревожило его и лишило сна.

Археолог понимал, что самое слабое звено в его защите — это он сам. Целую ночь ему снились кошмары: подручные Мары неожиданно захватывали его по пути домой, используя то электрошокер, то маску с эфиром, то фальшивое милицейское удостоверение.

Владлен Петрович принял меры предосторожности: вооружился газовым револьвером «Бульдог», переделанным для стрельбы резиновыми пулями, стал избегать вечерних прогулок, старался вернуться домой засветло. Он не стал обращаться в милицию — ведь тогда открылась бы причина, по которой на него охотились. Он не мог нанять охранника — профессионал стоил слишком дорого, не по его средствам.

Археолог считал дни до отъезда в Судан и по-прежнему колебался, как поступить с маской богини Девы.

Вопреки опасениям Беаты их небольшой караван, несмотря на выматывающую тяжелую дорогу, благополучно добрался до Новгорода, раскинувшегося на обоих берегах реки Волхов. Река разделила город на две части, которые назывались Софийская и Торговая. Город был окружен земляными валами с деревянными стенами на них. Беате этот город больше понравился, чем увиденные ранее Переяславль Рязанский и Москва: он был уютнее, чище, с мощенными известняковыми плитами улицами, деревянными и каменными домами. Василия радушно встретило купечество города — здесь чтили память его покойного батюшки и брата, погибших, защищая вольности города от великокняжеской власти.

Вскоре Василия затянул водоворот борьбы за власть в городе, и он отставил на время дела торговые. Как и в прошлый раз, он примкнул к сторонникам вдовы посадника Борецкого Марфы, также пострадавшей от беззакония великого князя Иоанна III. После битвы на реке Шелони ее старшему сыну Дмитрию, захваченному в плен, отрубили голову, как и другим именитым, пролитовски настроенным новгородцам, даже архиепископского чашника Иеремия Сухощака тогда не пожалели. Младший сын Марфы Федор умер в Муромской темнице. Марфа растила малолетнего внука и готовила месть ненавистному московскому князю Иоанну. Она с радостью предоставила Василию и Беате кров, пока его дом был занят великокняжескими служилыми людьми.

В ее доме с утра до вечера происходили шумные застолья, на которые из разных концов Новгорода приглашались известные люди. Там постоянно велись разговоры о том, что московский князь Иоанн не успокоится, пока не лишит Новгород вольностей, заставит его служить себе, как другие города. По ее мнению, у них был единственный выход — идти под руку польского короля, великого князя литовского Казимира IV, чтобы жить по старым законам. Старую обиду на то, что король Казимир не пришел на помощь новгородцам, а лишь прислал князя Михаила Олельковича с Киевской земли, который их покинул до прихода князя Иоанна, они не вспоминали.

Каждый из пяти концов города имел свое вече, и Марфе с Василием пришлось изрядно потрудиться, понести значительные затраты, чтобы склонить большинство новгородцев на свою сторону.

Василий с упоением выступал на вече, утверждал, что настало время расправиться с Иоанном, что он не государь, а злодей; что Великий Новгород есть сам себе властелин; что им нужен только покровитель, и сим покровителем будет Казимир; что не московский, а киевский митрополит должен дать архиепископа Святой Софии. Сторонники Марфы, обласканные ее милостью и денгами [10] Денга — мелкая серебряная монета. , начинали кричать: «Не хотим Иоанна! Да здравствует Казимир! Да исчезнет Москва!» — и вскоре стали заглушать голоса тех, кто ориентировался на союз с православным Московским княжеством. На улицах поднялось сильное волнение, непрерывно звонили вечевые колокола, по улицам бегали и кричали: «Хотим короля Казимира!», а другие: «Хотим к Москве православной, к великому князю Иоанну!»

Между тем для сторонников Марфы Борецкой пришли неутешительные вести из Москвы: великий князь Иоанн помирился с братьями, которые явились ему на помощь. Всеми силами они выступили против войска татарского хана Ахмада, и тот после великого стояния на Угре бежал, разорив на пути ряд городов литовцев, своих бывших союзников, убоявшихся выступить против московского князя. Более чем двухсотлетнему игу Золотой Орды окончательно пришел конец.

В это время случился ряд знамений в Новгороде: в золотой крест на шпиле церкви Святой Софии попала молния, разбив его пополам, а вскоре «…И сего не терпя, солнце скрыло лучи свои в третий час дня, и тогда солнце было — как трехдневный месяц, и щербина на нем — с южной стороны, а с запада синий и зеленый мрак наступал. И длилась тьма великая час единый, и обратило солнце свои рога на юг, как будто месяц молодой. Также обратило солнце рога к земле и было, как месяц. И тьма была великая, и потом помалу солнце свет свой усилило, пока не стало полным, свет свой проявило, и светлость небесная лучами сияла».

Эти события заставили воспрянуть поборников великого князя Иоанна III, чаша весов стала склоняться на их сторону, и в Москву отправилось посольство. Но Марфа с Василием не сдавались, не скупились на угощенья, посулы, подарки, и наконец Судьба им вновь улыбнулась: новгородское посольство вернулось и на вече сообщило, что великий князь Иоанн хочет быть государем Новгорода, что обозначало большую степень подчиненности. Это вызвало бурю возмущения, и между противоборствующими сторонами возникла драка, в которой погибло двое новгородцев, а многие получили увечья, но приверженцы Марфы вновь одержали верх. Вскоре в Новгороде узнали, что великий князь собирается идти на них войной.

Были тут же подготовлены гонцы к польскому королю Казимиру IV с просьбой о помощи. Город стал спешно укрепляться, собирать ополчение, но чем ближе подходило великокняжеское войско, тем громче звучали голоса за то, что надо искать мира, а не войны. А когда стало известно, что магистр ливонского ордена не пропустил новгородских послов к королю Казимиру через свои земли, наступило уныние. Было направлено новое посольство в Москву и получен ответ князя Иоанна: «…в Новгороде не быть ни вечевому колоколу, ни посаднику, а будет одна власть государева, как в стране Московской!» Эти требования великого князя, оглашенные на главном вече, на дворе Ярослава, вызвали бурю возмущения и крики: «Требуем битвы! Умрем за вольность и Святую Софию!»

В это время Василий уже жил в своем доме в Славянском конце, который вернул себе с помощью Марфы Борецкой. Беата была предоставлена себе целыми днями, пока Василий занимался делами. Дел было невпроворот, так как он стал ближайшим помощником Марфы. Василий, отдавая свои силы и средства на правое дело, резко снизил расходы, и из челяди остались лишь сторож Никон и девка Палашка, что было мало для большого дома. И потекли часы одиночества, как и во время, проведенное в Переяславле, разве что не было рядом громкоголосой Настасьи Акимовны. Беата могла часами сидеть на втором этаже возле небольшого, закрытого слюдой окошка, словно пытаясь проникнуть сквозь него взором, но видно ничего не было, оно пропускало только немного дневного света. Часто вспоминала свою прошлую жизнь, и однажды ее потрясли картины того времени, которое, как ей казалось, удалось навсегда вычеркнуть из памяти, — впервые они вновь воскресли в сновидении.