Юрий Косоломов - ХОДЫНКА

Очнулся он от того, что ему в рот лили холодное пиво. Филя приподнялся. С груди его на землю посыпались медные монеты.

- Это тебе, паря, народ на похороны собрал - объяснил мужик, сидевший над ним.

Мужик перестал лить пиво Филе на лицо и сам приложился к новенькой кружке. Допив до дна, он вытряхнул последние капли в ладонь, растер их по лицу и добавил:

- А насчет билетов лотерейных, видать, сбрехали.

Неподалеку дрались два парня - один с непокрытой головой, другой в шапке с павлиньим пером. У обоих уже в кровь были разбиты лица. Парни отнимали друг у друга новые красные шаровары. Наконец, каждый вцепился в свою штанину, шаровары затрещали и парни разлетелись в разные стороны - каждый со своей добычей. Щеголь, ослепленный съехавшей на глаза шапкой, с разбега врезался в стену буфета и по ней сполз на землю. Простоволосый вырвал из рук бесчувственного противника вторую штанину и, перепрыгивая через разложенные на гулянье тела, убежал.

Истошно, как от щекотки, вопили снятые с мачт призовые гармоники - их тоже делили.

Раздача гостинцев закончилась в течение каких-то двадцати минут. Заветные узелки не получила и третья часть гостей. Проклиная всё и вся, люди бросились к пивным сараям и, не обращая внимания на полицию, все утро просидевшую там, внутри, принялись выкатывать бочки и разбивать их чем попало. Кого-то мучило похмелье, кому-то страстно хотелось выпить пива, именно пива! Большинство же людей умирало от жажды. Пиво выпили так же быстро, как разобрали узелки, и те, кто кружек так и не получили, черпали пиво ладонями, шапками, сапогами, а иные опускали в пиво головы и пили так. Там, где разбивали бочки, остались целые лужи пива, и самые обделенные ложились на землю у краев луж и пили из луж.

Покончив с пивом, разбрелось по гулянью. Вскоре во всех театрах начались представления. Гремела музыка, потешные деды забавляли народ, люди бегали взапуски и катались на каруселях. Канатоходцы исполняли обещанные номера, в театре Дурова животные передразнивали повадки, манеры и навыки людей.

Тела раздавленных в толпе убирали до позднего вечера - сначала на Скаковой круг, а оттуда сразу на Ваганьковское кладбище. В два часа пополудни, когда на поле для приема поздравлений от народа приехал государь, эта работа еще продолжалась. Государь поздравления принял, выпил тут же чарку водки и отправился в Петровский дворец, на обед к волостным старшинам.

Вдалеке надрывались оркестры. Время от времени слышалось хоровое "Сла-авься! Сла-авься!" Порой доносились раскаты простодушного смеха. Но в общем, здесь было тихо. Только стрекотали кузнечики, а жаворонка, верещавшего наверху, было слышно лучше, чем звуки так и не отмененных "народных зрелищ и празднеств".

Надежда Николаевна и Зелинский лежали на траве и смотрели в небо.

- Я так и знала - размышляла вслух Надежда Николаевна. - Я ни минуты не верила в то, что о вас рассказывали. Но что же вы собираетесь делать дальше?

Зелинский ничего не ответил.

Надежда Николаевна подняла голову и посмотрела в его лицо. Зелинский спал.

Тут Надежда Николаевна увидела офицера. Он шел по полю и направлялся в их сторону. Надежда Николаевна поднялась и пошла к нему навстречу. Офицер, явно удивленный, замедлил ход. Подойдя к нему ближе, Надежда Николаевна начала тихо говорить:

- Если вы, милостивый государь, как баба, будете распускать грязные слухи, вы плохо кончите...

- Помилуйте... О чем вы? - спросил офицер.

Вид его был ужасен: плохо выбрит, в мятой, рваной одежде. В одной руке офицер держал ружье. Посмотрев на Зелинского, лежавшего в траве, он сказал:

- Хорошо. Но что же случилось?

- Случилось то, что в кадетском корпусе офицер взъерошил ему волосы и сказал: "Вы плохо причесаны, пойдите перечешитесь". А он ударил его, своего начальника. Вот и всё.

- Не так уж "всё" - сказал офицер. - Когда проснется, передайте ему приказ: явиться к месту службы.

Он вздохнул и добавил:

- Если вам нетрудно. Либо мне придется сделать это самому... Словом, прощайте.

Бывшая ученица консерватории Ольга Извоцкая проснулась и не смогла понять, где она и что с ней происходит. На том месте, где она всегда носила массивную серебряную брошь, подаренную бабушке еще ее крестной - императрицей Александрой Феодоровной, у нее болела грудь или ключица. Ольга боялась открыть глаза, потому что за время конспиративной жизни привыкла к постоянной опасности. Сейчас она как будто очнулась от регулярного кошмара детства: просыпаешься, но тебе продолжает сниться негодяй, пришедший за твоей жизнью. Вот он уже рядом, вот он достает нож. Но нельзя до срока дать ему понять, что знаешь о его присутствии. На его коварство надо ответить еще большим коварством, потому что иначе схватки не выигрывают. И поэтому ты продолжаешь делать вид, будто спишь. А сама слегка приоткрываешь глаза и начинаешь смотреть через ресницы.

Через ресницы Ольга увидела белый потолок. Тут же рядом что-то звякнуло - кажется, металл о стекло. Ольга услышала смачный выдох, и недалеко от нее заговорил мужской голос:

- Но кто же, черт возьми, наказан? Как это все могло случиться?

- Наказан пока московский обер-полицмейстер Власовский. Уволен без прошения - ответил собеседник. - Но и только. Как случилось? Виноваты, конечно, в Москве. И Власовский, и великий князь Сергей Александрович. Но они валят на министерство двора. На Воронцова-Дашкова.

- Ну, значит, виновных не найдут.

- Не найдут - эхом отозвался первый голос. - Но довольно об этом. Уж не знаю, кому эти придворные интриги могут быть интересны. Для интеллигентного человека тут всё ясно, не так ли? А вот что касается медицины, эта Ходынка, Викентий Автономыч, доставила нам множество удивительных случаев. Впору не нам ими заниматься, а полевой хирургии. Представьте, есть даже случай травматической кастрации.

- Что вы говорите? - переспросил собеседник.

Запахло спиртом.

- Да-да. Но в общем, дела ужасны. Просто ужасны. Я такого и на войне не видел.

- И что же, полной кастрации случай?

- Нет-с, частичной. Половинной, так сказать. Да что там: так и есть, одна половина болтается, другой нет. Во-он там лежит, в углу. Пациентов столько привезли, что без разбора полов класть пришлось. Но тот уже оправился. Вчера поднимался и пил мадеру, которую государь с царицей здесь раздавали. Они же после этого чертова бала по больницам ездили, мадеру раздавали, чаем поили.

Ольга поняла, что находится в больнице. И тут же она вспомнила всё: выходку Джугаева, жандармов, Десницкого, вспышку перед глазами, удар в грудину и черную пустоту, поглотившую ее. Ей страстно захотелось перевернуться или лечь на бок, но сделать это она еще не решалась.