Геннадий Башунов - Могильщик. Чёрные перчатки

После этого она начала уходить сама. Иногда не появлялась по три-четыре месяца, и каждый раз мы думали, что она больше не вернётся. Но она приходила. Отъедалась, лечилась, пару недель отдыхала, нянчилась с племянником... И снова уходила. Мы с женой поседели за эти четыре года. Но мы радовались тому, что она хотя бы возвращалась к нам, а не проводила всё время в своих странствиях.

А прошлым летом она пришла из очередного похода раненой. Рана не была серьёзной, ей повредило чем-то лицо. Тогда я решил, что больше не отпущу её никогда... но отпустил. Она ушла осенью, в октябре, сказав, что идёт в Эзмил. Плёвое дело, исхоженный вдоль и поперёк могильник, нечего беспокоиться, сказала она. В конце ноября она пообещала вернуться. Ещё сказала, что проживёт с нами всю зиму. Я радовался, как ребёнок, думал, что за зиму, может быть, она остынет, решит остаться, найдёт себе молодого вдовца. Но...

Она не вернулась. Мы с женой чувствовали ещё с ноября, что случилось что-то страшное. Всю зиму я ждал известий, всю зиму... Каждое утро просыпался и говорил себе, что сегодня-то она обязательно придёт, обязательно вернётся к обеду, к ужину, ко сну... Элаги не приходила. Я потерял всякую надежду, когда начался январь. И тогда я решил пойти в Эзмил. Жене, конечно же, ничего не сказал. Если я не смог уберечь Элаги... то должен хотя бы похоронить её прах. Одна мысль о том, что её тело сейчас расклёвывают птицы или пожирают крысы... - Альх замолчал, уже не в первый раз за весь рассказ, но эта пауза была самой длинной. Велион был уверен, что купец сейчас разрыдается. Но Альх справился со слезами. А когда продолжил говорить, его голос звучал твёрдо и уверенно: - Я должен оказать ей хотя бы последние почести.

А ещё я хочу испытать то, что испытала она. Попасть в могильник, увидеть все эти ловушки и заклинания, увидеть тварей, которые живут там. И... меня гложет чувство вины. Элаги думала, что нам на неё наплевать, и мы вели себя так, будто бы она действительно предоставлена сама себе. Мы не хотели стеснять её, заставлять что-то делать, навязывать чувство долга... Но сделали это слишком... слишком неудачно. Я должен искупить свою вину. Как сделать это по-другому я не знаю. Поэтому я пойду в Эзмил. Если ты откажешься, я пойду один. Иначе я никогда не обрету покой.

Альх замолчал, уставившись в землю.

Велион тоже молчал. Мысли бегали в голове, путались, терялись. Он не знал, что делать. Но решение принял. Положительное решение. Могильщик чувствовал себя виноватым. Нет, не в смерти Элаги и уж тем более не в том, что поведёт Альха в город, где купец может погибнуть. Может, в том, что он солгал? Сказать Альху, что знал Элаги? Что она пошла не в Эзмил, а в Имп? Нет, никогда. В этом случае купец захочет пойти в Имп, начнёт уговаривать, а Велион не сможет отказать... после этой истории... после того, как понял, как Элаги ошибалась в своих родителях, он поведёт купца в Имп. А это верная смерть.

Быть может, он чувствовал себя виновным в этой лжи? Во лжи, которая, может быть, поможет обрести покой Альху, но никогда не позволит обрести покой самому могильщику.

Старый опытный могильщик, который видел столько смертей, столько неправды, столько несправедливости из-за чего ему казалось, что он настолько зачерствел, перестал быть человеком и чувствовать по-человечески, испытывал муки совести. Он чувствовал себя лжецом и трусом. Пусть его ложь и трусость спасут человека, вот этого купца, отрастившего себе приличное пузо и нажившего полголовы седины, даруют ему покой... Это ничего не меняло. Велиону казалось, что он совершает подлость перед Альхом, перед памятью о Элаги. Но вести купца на верную смерть он не мог.

- Я отведу тебя в Эзмил, - сказал тотенграбер. - Сам не знаю почему. Твоя дочь... - он замолчал. - Твоя дочь здесь не причём. Пойдём налегке. Наступаешь туда же, куда наступаю я. Руками что-то трогать только после моего разрешения. Все мои приказы выполнять беспрекословно. И знай. Цена, которую ты заплатишь за покой, может оказаться слишком высокой.

- Я готов к этому, - твёрдо сказал Альх.

"Ждать нас до заката. Если не появимся к этому времени, уходите. Если Велион придёт один, заплатите ему десять марок (Велион запросил эту сумму) и проводите до жилых районов, если, конечно, захочет. В этом случае весь товар ваш", - такие указания дал Альх Свирогу. Командир охраны ответил, что будет ждать до утра. Впрочем, вряд ли кто-то решит двигаться в дорогу после заката. С другой стороны, стражники, относящиеся ко всему связанному с мёртвыми городами (Велион стал счастливым исключением: все понимали, что если бы не он, то крысы начали бы глодать их кости ещё до полуночи) с большой опаской, могли дать дёру. Ещё, конечно, существовала вероятность того, что стражники могут смыться сразу, прихватив товар, но когда Велион высказал эту мысль Альху, купец усмехнулся и туманно намекнул на то, что его руки достаточной длины.

Из лагеря Велион и Альх выдвинулись на самом рассвете. Всю еду и воду могильщик нёс сам в своём рюкзаке, куда он надеялся набрать хоть немного ценностей. Купец шёл налегке, на поясе висела только баклага с водой, Велион полагал, что так будет проще и безопасней. И меньше вероятность того, что съестное погибнет вместе с купцом. Он не собирался возвращаться в одиночку: может быть, охранники не сбежали бы, но уж бродягу-могильщика за десять марок они прирезали бы без разговоров, и плевать, что он спас их шкуры во время того нападения. Всё-таки в людскую благодарность могильщик верил мало. Куда больше в алчность.

Утро было довольно прохладным, всё-таки ещё только середина апреля, пусть днём тепло, пожалуй, для апреля даже жарковато, но ночи ещё были холодными. Благодаря этой утренней прохладе могильщик и купец двигались довольно быстро - холод подгонял Альха, отвыкшего передвигаться пешком, Велион же порой за день проходил до полутора десятков миль, медленно шагать он просто не умел. До Эзмила надо было добраться как можно быстрее - Велион предпочитал работать днём, когда всё видно, к тому же до заката гады, обитающие в могильниках, появляются куда реже. Обозники отказались приближаться к городу малое расстояние, поэтому пришлось вставать лагерем в том месте, где начинался объезд, а это добрых полторы мили до города. Ко времени, затраченному на этот переход, ещё стоило прибавить пару часов на проход по окраинам, где вряд ли найдётся что-то ценное, ещё какое-то время на поиски мест, куда раньше не заходили другие могильщики, так что работа начнётся самое лучшее в обед. А ещё надо возвращаться назад: город опять же желательно покинуть засветло.

Обдумывая это, Велион мысленно кривился. Вряд ли он много заработает на этом походе. Хотя бы будет десять марок, которые заплатит ему Альх. А надо бы купить новый плащ, как следует наточить меч у какого-нибудь кузнеца... Хоть сапоги, прохудившиеся ещё прошлым летом, починил, до осени должны продержаться. А до осени ещё много что может произойти.