Бен Мецрих - Кожа

Между тем молчание становилось неловким, и Скалли решила его прервать:

— Насколько нам известно. Перри Стэнтон — единственный подозреваемый. Что говорят эксперты?

Баррет кивнула, указав на мужчин с пылесосами.

— Данные свидетельствуют, что в момент убийства в палате были только Стэнтон и медсестра. Согласно показаниям хирурга, доктора Алека Бернстайна. прошло около пяти минут после того, как он покинул помещение и притворил за собой дверь. Волосы, волокна и отпечатки пальцев говорят то же самое. Никто не входил в палату через дверь, а окна находятся в двадцати футах над землей.

— Высоковато, — согласился Малдер. — Не каждый решится прыгнуть.

Он подошел к дверям и поднес руку с растопыренными пальцами к вмятине, словно сравнивая размер своей ладони с размером отпечатка.

— Стэнтону повезло — он прыгнул удачно, — сказала Баррет. — За автостоянкой — заросли кустарника. Мы нашли на ветках обрывки его халата. И следы крови Терри Нестор. Наши люди оцепили район, прочесывают каждый метр. Но, к сожалению, обнаружить Стэнтона пока не удалось.

— Итак, попытаемся подытожить факты, — проговорил Малдер. — Профессор приходит в себя после операции, громит палату, расплющивает череп медсестре, затем выпрыгивает из окна на втором этаже, выбивая стекло собственным телом — и убегает. Да так быстро, что полиция до сих пор не может за ним угнаться.

Реплика была адресована Скалли, но Баррет почему-то усмотрела в ней обидный намек. Скрестив на груди мускулистые руки, она сверху вниз взглянула на фэбээровцев и процедила с сильным бруклинским акцентом:

— Хотите притащить сюда своих экспертов? Да ради Бога. Я буду очень рада, если они объяснят эту историю как-то иначе. Журналюги уже затрахали меня своими вопросами. А что я им скажу? Патологоанатомы пять раз разобрали труп Нестор на мелкие части и собрали обратно, а сколько раз отпечатки пальцев проверяли — одуреть можно! Все равно выходит то же самое:

один убийца и один труп. Если вы считаете себя умнее — пожалуйста, покопайтесь сами. Только вряд ли раскопаете новые сведения.

Скалли удивленно воззрилась на следователя. Такая резкая перемена тона ее шокировала.

Естественно, Баррет и ее команда смертельно устали, однако они с Малдером в этом не виноваты. «Громадный рост и бешеный темперамент — не лучшее сочетание», — мысленно заметила Скалли и поспешила вмешаться, пока взаимное недовольство не перешло в безобразную ссору:

— Мы не собираемся мешать вам ловить преступника, следователь Баррет. Наоборот — мы хотим помочь! В связи с этим у меня вопрос. Вы ведь хорошо знаете историю болезни Стэнтона. Он когда-нибудь проявлял склонность к насилию?

Баррет хмыкнула — однако на сей раз почти беззлобно.

— Образцовый гражданин Соединенных Штатов. Вплоть до того момента, как убил медсестру. Ни одного проступка, даже скорость ни разу не превысил. Шестнадцать лет счастливо прожил со своей женой — правда, она умерла этой зимой, в феврале. Преподавал историю стран Европы, а два раза в неделю на общественных началах вел занятия в публичной библиотеке. Образовательная программа для взрослых.

— Может быть, алкоголь, наркотики?

— Бокал вина по праздникам. По крайней мере так утверждает дочь. Зовут Эмили Кайсдейл, двадцать шесть лет, воспитательница в детском саду. Живет в Бруклине. Говорит, что папа всегда был немного робким, но вполне счастливым человеком. И для полного счастья ему требовалось немного — например, покопаться в библиотечном хранилище. Там, кстати. его и ошпарило кипятком.

— В общем, все это мало напоминает биографию маньяка, — прокомментировал Малдер, разглядывая стойку для капельницы и прикидывая, насколько глубоко она застряла в стене. — Согласно документам, рост у него пять футов четыре дюйма, вес всего-навсего сто тридцать фунтов. Как ты думаешь, Скалли, сколько весит вот эта стойка?

Скалли пропустила его вопрос мимо ушей — ей показалось, что Малдер задал его только для того, чтобы подразнить великаншу. Кивнув на подшивку листов в руках Баррет, она спросила:

— Это медицинская карточка Стэнтона? Баррет кивнула и передала ей все документы. — Мы с доктором Бернстайном несколько раз изучили ее от корки до корки. Хирург утверждает, что здесь нет ничего аномального с медицинской точки зрения — кроме, разумеется, самого ожога. То есть, как он сказал, «припадок ничем не мотивирован». Хотя, знаете, я уже двадцать лет работаю с убийствами — очень часто люди убивают безо всяких «мотивов».

В карточке оказалось всего шесть страниц, испещренных медицинскими каракулями. К счастью, Скалли умела их разбирать. Стэнтон был доставлен в реанимационное отделение с ожогом третьей степени поверхности правого бедра. У него также наблюдались проблемы с дыханием, вследствие чего был назначен стероид солумедол внутривенно. После того как дыхание стабилизировалось, пациента перевели в операционную и доктор Бернстайн провел эскаротомию — удаление кожи вокруг ожога, чтобы подготовить Стэнтона к трансплантации. Затем пораженный участок был временно закрыт куском донорской кожи.

Операция прошла как по маслу. Через несколько часов Стэнтон полностью пришел в себя в послеоперационной палате; единственной его жалобой было замечание по поводу некоторого дискомфорта. Бернстайн планировал через две недели удалить донорскую кожу и пересадить пациенту участок его собственной.

Скалли ничего не смыслила в тонкостях пластической хирургии, однако общий медицинский опыт подсказывал ей, что в самой операции вряд ли стоит искать причину припадка. Но она нашла строку, которая кое-что объясняла.

Она подозвала Малдера и указала на страницу в карточке:

— Видишь? Стэнтону вводили солумедол. Это очень сильный препарат. Известны случаи, когда после введения большой дозы стероидов у больных начинались припадки ярости — своеобразная реакция нервной системы. Такое редко случается — но случается.

— Стероидальная ярость? — задумчиво проговорил Малдер. — Но ведь ему вливали препарат еще до операции. Почему же реакция проявилась только через несколько часов?

Скалли пожала плечами.

— Совсем не обязательно, что такая форма аллергии проявляется сразу. Кроме того, операция и наркоз могли усугубить влияние аллерген, Как только анестезия прошла — начался припадок.

Малдер скорчил скептическую гримасу.

— Маловероятно. И опять-таки — почем доктор Бернстайн не высказал такого предположения следователю Баррет?

Баррет басовито откашлялась, напоминая своем присутствии.

— Я бы запомнила, если бы он сказал что-то подобное, — заверила она. — Да вы сами можете с ним побеседовать. Сейчас он на операции, но скоро освободится.