Кристофер Пайк - Последний вампир. Черная кровь. Красные кости

— Понимаю.

Хорошо, — говорю я.

Но Рей понимает не до конца. Он неправильно истолковал мои чувства. Я плачу не по Клео, а по всей своей долгой жизни, по всей ее полноте, всем людям и местам, которые составляют ее. Это слишком богатая книга истории, чтобы просто захлопнуть ее и положить в дальний угол. Я печалюсь из–за всего того, о чем не успела рассказать Сеймуру и Рею. Я печалюсь о клятве, которую нарушила. Я печалюсь о Якше и о любви, которой никогда не могла ему дать. Больше всего я печалюсь о своей душе, потому что, хотя я наконец поверила в бога и встречалась с ним, я не знаю, дал ли он мне бессмертную душу или она существует, только пока живет мое тело. Я не знаю, когда будет перевернута последняя страница моей книги, будет ли это и моим концом.

К нам подступает тьма. Я не чувствую в себе достаточно света, чтобы сопротивляться ей.

— Он идет, — говорю я.

В дверь стучат. Я кричу, чтобы входили. Он заходит. Он один, одет во все черное, накидка, шляпа — выглядит ошеломляюще. Он кивает, и я жестом предлагаю ему сесть в кресло напротив нас. Он не принес свою флейту. Якша садится в кресло перед ящиком с динамитом и улыбается нам. Но это безрадостная улыбка, думаю, на самом деле он сожалеет о том, что должно случиться. Снаружи через разбитые окна проникают первые признаки рассвета. Рей сидит молча, разглядывая нашего гостя. Разговор придется вести мне.

— Ты счастлив? — спрашиваю я.

— Иногда знавал счастье, — говорит Якша. — Но это было очень давно.

— Но сейчас ты получил то, что хотел, — настаиваю я. — Я нарушила клятву. Я создала еще одно зло, еще одно существо, которое ты должен уничтожить.

— Сейчас я не хочу исполнять никаких обязательств, Сита. Я хочу только обрести покой.

— Я тоже этого хочу.

Он удивленно поднимает брови:

— Ты же сказала, что хочешь жить.

— Моя надежда в том, что после того как закончится эта жизнь, у меня будет другая. Думаю, у тебя такая же надежда, и поэтому ты так стараешься испортить мне ночь.

— Ты всегда хорошо подыскивала слова.

— Спасибо.

Якша колеблется:

— У тебя есть какие–то слова напоследок?

— Есть несколько. Могу я решить, как нам умереть?

— Ты хочешь, чтобы мы умерли вместе?

— Конечно, — говорю я.

Якша кивает:

— Мне нравится такой вариант. — Он смотрит на ящик с динамитом. — Я вижу, ты приготовила для нас заряд. Я люблю бомбы.

— Я знаю. Можешь даже поджечь ее. Видишь, запал и рядом зажигалку? Давай, старина, поджигай. Мы сгорим вместе. — Я наклоняюсь вперед. — Нам уже давно следовало сгореть.

Якша берет зажигалку. Он изучающе смотрит на Рея.

— Как ты себя чувствуешь, молодой человек?

— Странно, — говорит Рей.

— Я освободил бы тебя, если бы мог, — говорит Якша. — Я бы вас обоих оставил в покое. Но кому–то надо положить конец, так или иначе.

Такого я от Якши никогда не слышала. Он никогда и никому не объяснял своих поступков.

— Сита рассказала, почему вы это делаете, — говорит Рей.

— Твой отец мертв, — говорит Якша.

— Я знаю.

Якша кладет большой палец на зажигалку и смотрит на него.

— Я никогда не знал своего отца.

— Я видела его однажды, — говорю я. — Уродливый ублюдок. Ты будешь делать, что собрался, или хочешь, чтобы это сделала я?

— Ты так торопишься умереть? — спрашивает Якша.

— Я всегда с нетерпением жду веселья, — говорю я с сарказмом.

Он кивает и подносит огонь к запалу. Тот шипит и начинает стремительно укорачиваться. В этот горящий шнур запасены три минуты времени. Якша откидывается в кресле.

— У меня было видение, когда я ходил этой ночью по берегу океана, — говорит он. — Я слушал звук волн, и мне показалось, что я попал в такое измерение, где вода исполняет песнь, которую раньше никто не слышал. Песнь, которая объясняет все в мироздании. Но волшебство песни в том, что никто не мог понять, о чем она, ни одна живая душа. Словно если правда будет открыта и начнет обсуждаться, то волшебство умрет и воды испарятся. Это и случилось в моем видении, когда я это понял. Я пришел в этот мир. Я убивал все существа, которым воды дали жизнь, но однажды я проснулся и понял, что все это время я слушал песню. Просто печальную песню.

— Сыгранную на флейте? — спрашиваю я.

Запал горит.

Я не должна тянуть. Но я тяну, его видение тронуло меня.

— Возможно, — мягко говорит Якша. — В видении океан исчез у моих ног. Я шел по бескрайней пустой равнине из красной пыли. Земля была темно–красного цвета, словно какое–то огромное существо веками истекало здесь кровью, а потом солнце высушило то, что это существо потеряло.

— Или то, что похитило у других, — говорю я.

— Возможно, — опять говорит Якша.

— Что значит это видение? — спрашиваю я.

— Я надеялся, что ты мне скажешь, Сита.

— Что я могу тебе сказать? Я не знаю, что творится у тебя в голове.

— То же, что и у тебя.

— Нет.

— Да. Иначе откуда бы я знал, о чем ты думаешь?

Я дрожу. Его голос изменился. Он настороже, он всегда был настороже ко всему, что происходило вокруг него. Глупо было думать, что я смогу обмануть его. Но я все еще не тянусь к стержню, который взорвет бомбу. Я пытаюсь еще немного повалять дурака. Я говорю.

— Может, твое видение означает, что если мы останемся на земле и снова расплодимся, то превратим этот мир в пустыню.

— Как мы можем расплодиться, если игре конец? — спрашивает он. — Я говорил, что у тебя не может быть детей, и Кришна сказал тебе что–то подобное. — Теперь он наклоняется вперед. — Что еще он сказал тебе, Сита?

— Ничего.

— Ты лжешь.

— Нет.

— Да. — Он протягивает левую руку к горящему запалу, его пальцы приближаются к искрам, будто он хочет потушить их. Но обратный отсчет продолжается. — Ты не обманешь меня.

— Как я могу обмануть тебя, Якша?

— Ты не хочешь умирать. Я вижу это в твоих глазах.

— В самом деле?

— Твои глаза не похожи на мои.

— Ты — вампир, — говорю я. Будто потягиваясь, я подношу руку к лампе. — Ты же не видишь своего отражения в зеркале, что ты можешь знать о своих глазах? — Я шучу, конечно. Самое время посмеяться, ничего не скажешь.

Он улыбается.

— Я рад, что время не лишило тебя остроумия, надеюсь, что оно не лишило тебя и рассудительности. Ты быстра, но я быстрее. Ты не можешь сделать ничего, чего я не могу остановить. — Он делает паузу. — Я предлагаю тебе остановиться.

Моя рука замирает. «Черт», — думаю я. Он знает, конечно, он знает.

— Я не могу вспомнить, что он сказал, — говорю я.

— У тебя прекрасная память, как и у меня.

— Тогда сам мне скажи, что он говорил.

— Я не могу. Он прошептал тебе на ухо, так, чтобы я не услышал. Он знал, что я слушаю, даже когда я лежал с ядом в венах. Да, я слышал твою первую клятву. Но он не захотел, чтобы я услышал его последних слов. Уверен, на это у него были свои причины. Но время для причин прошло. Через несколько секунд мы умрем. Он заставил тебя поклясться еще в чем–то?