Кристофер Пайк - Последний вампир. Черная кровь. Красные кости

Он качает головой:

— Даже не думай. Ты ответишь на мои вопросы до того, как я буду тебе хоть как–нибудь помогать.

— Иначе ты меня арестуешь?

— Да.

Я едва заметно улыбаюсь:

— Этого не будет. И я не собираюсь отвечать на нее твои вопросы — только на те, которые я выберу. Тебе придется пойти мне навстречу. Ты сам сказал вчера ночью — у вас нет никаких версий. Ты в еще большем неведении, чем признаешь. Несколько человек были убиты кем–то со сверхъестественными силами. Кем–то настолько сильным, что он похож на сверхчеловека.

— Ну, это преувеличение…

Я тихо фыркаю:

— Чтобы переломать человеку все шейные позвонки, нужна огромная сила. А разве не это показало вскрытие?

Джоэл неловко ерзает на сиденье, но он весь внимание.

— Вскрытие ни одного из трупов еще не завершено.

— Но полицейский медэксперт рассказал о шее того убитого. Тебя это озадачило, разве нет?

— Да. Это меня озадачило. Но откуда тебе все это известно? — осторожно спрашивает он.

Я протягиваю руку и прикасаюсь к его ноге. У меня очень чувственное прикосновение, если я его хочу продемонстрировать, и к тому же я признаю, что Джоэл меня привлекает. Я не испытываю к нему тех же чувств, что к Рею, но я не прочь соблазнить его тайком от Рея. Побывав с десятью тысячами мужчин, я не разделяю человеческих иллюзий насчет святой верности. Но ради секса я не пойду на риск причинить боль Рею и не буду ему больше лгать. От моего прикосновения Джоэл еще больше разволновался. Мне нравятся беспокойные мальчики.

— Ты собирался что–то сказать? — спрашиваю я, не убирая руки с его бедра.

Он откашливается.

— Ты очень соблазнительна, Алиса. Особенно когда чего–то не договариваешь или пытаешься в чем–то убедить. — Он рассматривает мою руку, будто пытаясь понять, что это — бесценный бриллиант или ядовитый паук, забравшийся к нему на колено. — Но я начинаю видеть сквозь твою внешнюю оболочку.

Я убираю руку, но я не обижена:

— Так ты считаешь, что это все — внешняя оболочка?

Он качает головой:

— Где ты выросла?

Я расхохоталась:

— В джунглях! В месте, похожем на то, где происходят убийства. Я видела, как тому человеку сломали шею. Обычный человек не смог бы этого сделать. Тот, кого ты ищешь, — не обычный человек. И тот мой друг, который погиб во взрыве, тоже не был обычным. Если мы отыщем его останки, то сможем найти и твоего убийцу, — я так надеюсь. Только не спрашивай меня о том, чем они отличаются от людей, откуда у них столько силы и как взорвался мой дом. Я не отвечу.

Он не отрывает от меня глаз:

— А ты обычная, Алиса?

— А как ты считаешь?

— Нет.

Я похлопываю его по ноге:

— Хорошо. Так и продолжай считать.

Все–таки я думаю, что он уже знает обо мне слишком много. Когда все это закончится, мне придется убить Джоэл а Дрейка.

По пути в Мейфэр Джоэл рассказывает мне о своей жизни. В некотором смысле я выпытываю у него информацию. А может, ему нечего скрывать. Я внимательно слушаю его, и с каждым проеханным километром он нравится мне все больше, к моему собственному беспокойству. Может, таково его намерение — достичь со мной наибольшей открытости. Я думаю, он уже понял, что я более опасна, чем могу показаться с первого взгляда.

— Я вырос на ферме в Канзасе. Хотел стать агентом ФБР с тех пор, как впервые увидел тот старый телесериал, «ФБР» с Ефремом Цимбалистом–младшим в главной роли. Помнишь такой? Замечательный был сериал. Допускаю, что у меня тогда была мечта стать героем: ловить грабителей банков, отыскивать похищенных детей, задерживать серийных убийц. Но когда я окончил академию в Куантико, Вирджиния, мне поручили беловоротничковые преступления в городке Сидар–Рапидс в Айове. И двенадцать месяцев я провел, преследуя бухгалтеров. Но потом мне выпал счастливый билет. Моя домовладелица была убита. Ее зарезали ножом и закопали на кукурузном поле. Это было в конце лета. Привлекли местных полицейских, и они довольно быстро нашли тело. Они были уверены, что это сделал ее парень. Он был арестован и готов предстать перед судом. Я их все пытался убедить, что парень ее любил и никогда бы не причинил ей вреда. Они меня не слушали. ФБР и полиция — давние соперники. Даже в Лос–Анджелесе, во время нынешнего расследования, полиция постоянно утаивает от меня информацию.

Как бы то ни было, я в частном порядке обратил внимание на другого подозреваемого — шестнадцатилетнего сына убитой. Я знаю, что единственный ребенок женщины — это, по сути, маловероятный кандидат. Но я хорошо знал как бойфренда женщины, так и ее сына, — и последний был, прямо скажем, не подарок. Наркоман, способный украсть мелочь у бездомного. Я был их квартиросъемщиком и как–то поймал его за попыткой стащить радио из моей машины. Он сидел на амфетаминах. Под воздействием наркотиков он становился одержим — то был самым милым человеком на свете, то был готов выколоть тебе глаза. Он полностью потерял связь с реальностью. На похоронах матери он запел «Столько любви» группы «Led Zeppelin». Но в то же время он лукавил. За его странным поведением скрывалась вина. Я знал, что это сделал он, и, как ты любишь повторять, не спрашивай меня почему. Когда мы говорили о его матери, что–то промелькнуло в его взгляде — будто он подумал о том, как прекрасно наконец–то полностью завладеть домом.

Проблема заключалась в том, что у меня не было ни одной улики, указывающей на его причастность к преступлению. Но я продолжал за ним наблюдать в надежде на то, что он как–нибудь выдаст себя. Мне не терпелось перейти на новое место, но в нерабочие часы я был на посту. Я нутром чувствовал, что вот–вот что–то проявится.

Потом наступил Хэллоуин, и в тот вечер этот негодяй сидел у крыльца и вырезал из тыквы огромный фонарь. Когда я шел мимо к своей машине, он одарил меня тошнотворно–сладкой улыбкой; и что–то в его взгляде заставило меня обратить внимание на его нож. К этому времени парень убитой женщины был уже под следствием и проигрывал дело. Как я уже говорил, ее зарезали. И когда я посмотрел на ее сына и тыкву у него на коленях, я вспомнил, что в протоколе вскрытия упоминалось, что отметины от зубчиков лезвия на теле жертвы были на неравном расстоянии. Этот нож был необычным — у режущей стороны была неравномерная насечка.

Чтобы не показать своей заинтересованности в ноже, я небрежно махнул ему в ответ, однако на следующий день получил ордер на обыск дома. Когда я достал нож, лезвие сравнили с фотографиями, которые сделал следователь. Они совпали. Короче говоря, сына в конце концов осудили. Теперь он отбывает пожизненный срок в Айове.

— И все из–за какой–то тыквы, — добавил он.

— Все из–за одного проницательного агента, — говорю я. — И твой успех стал билетом в мир больших дел?