Кристофер Пайк - Последний вампир. Черная кровь. Красные кости

— Очень жаль, что так получилось с Реем.

— Да. Очень жаль.

— Ты в порядке?

— Да.

У него твердый голос:

— Это хорошо. Ты должна остановить эту сволочь. Я согласен с тобой — Якша наверняка в том фургоне с мороженым. Все указывает на это. Почему ты не проверила, прежде чем звонить мне?

— Потому что, если он там и если я смогу вы рвать его у Эдди и копов, то мне уже будет не до звонков.

— Хорошо. Достань Якшу. Он быстро поправится, и вы вдвоем займетесь Эдди.

— Не думаю, что это будет так просто.

Сеймур делает паузу:

— Его ноги не отрастут?

— Ты можешь удивиться, но у меня нет большого опыта в таких делах. Но я сомневаюсь.

— Это не хорошо. Тебе придется противостоять. Эдди в одиночку.

— И мне не очень это удалось в последнюю нашу встречу.

— Тебе удалось. Ты уничтожила его сообщников. Но тебе нужно действовать быстро, пока он не создал новых, потому что на этот раз он не позволит им всем собраться в одном месте и стать столь легкой добычей.

— Но мне не хватает силы, чтобы противостоять ему. В этом я уже убедилась на опыте. Он слишком быстр, слишком силен. И слишком сообразителен. Но ты тоже сообразителен. Поэтому просто скажи мне, что делать, и я сделаю это.

— Я лишь могу предложить тебе несколько идей. Тебе надо создать такую ситуацию, в которой твое преимущество будет еще больше. Возможно, у него не так хорошо развиты слух и зрение, как у тебя. Или, быть может, он более чувствителен к солнцу.

— Солнце не очень–то ослабило его.

— Ладно, тогда он может быть более чувствителен к холоду. Думаю, что это так, и он об этом не знает. И еще он явно чувствителен в том, что касается его матери. Сколько ему? Тридцать? Он вампир и все еще живет с мамой? Этот парень не так уж страшен.

— Я оценила твой юмор. Но предложи что–нибудь поконкретнее.

— Возьми ее в заложницы. Угрожай убить ее. Он примчится на помощь.

— Я думала об этом.

— Так сделай это. Но прежде отними у него Якшу. Думаю, именно Якша может рассказать тебе, как его остановить.

— Ты читаешь и пишешь слишком много книг. Ты что, в самом деле думаешь, что есть какой–то магический секрет?

— Ты сама — магия, Сита. Ты полна тайн, о которых даже не подозреваешь. У Кришны была причина, чтобы позволить тебе жить. Найди эту причину, и нынешняя ситуация разрешится сама собой.

Его слова трогают меня. Я не рассказала ему о своем сне. Но мои сомнения и моя боль слишком велики, чтобы справиться с ними одними лишь словами.

— Кришна был полон озорства, — говорю я. — Иногда, как говорят, он что–то делал безо всяких на то причин. Просто потому, что ему так хотелось.

— Тогда и ты будь озорной. Обхитри Эдди. Все футбольные игроки в нашей школе больше и сильнее меня. Но они все придурки. Я мог бы в любой момент надрать им задницы.

— Если я переживу эту ночь и следующую, то заставлю тебя ответить за это хвастовство. Я передам вашим футболистам все, что ты о них сказал, слово и слово.

— Можно и так. — Его голос смягчается. — Достаточно Рея. Не умирай, Сита, прошу тебя.

Я снова чуть не плачу.

— Я тебе позвоню при первой возможности.

— Обещаешь?

— Вот тебе крест, чтоб мне не жить.

Он давит смешок. Он боится за меня.

— Будь осторожна.

— Само собой, — говорю я.

Проникнуть в оцепленную зону не составляет труда. Я просто прыгаю с одной крыши на другую, пока никто не видит. Но выбраться с фургоном с мороженым будет уже не так просто. Все выезды заблокированы поставленными поперек полицейскими машинами. Однако это меня волнует меньше всего. Беззвучно двигаясь на высоте тридцати метров, я вижу, что фургон все еще стоит на своем месте. Его окружает густая, почти ощутимая аура боли — словно рой черных насекомых над незахороненным трупом. Я испытываю дурное предчувствие, когда прыгаю со своего высоко го насеста на бетонный тротуар рядом с фургоном. Кажется, что я попала в колодец, кишащий змеями. По близости никого нет, но в воздухе стоит сильный запах яда. Еще не открыв запертую дверь в морозилку, я знаю, что Якша внутри и в плохом состоянии.

Я открываю дверь.

— Якша? — шепчу я.

В глубине холодной камеры происходит какое–то движение.

Странный силуэт заговаривает.

— Какого мороженого ты хочешь, девочка? — спрашивает Якша усталым голосом.

Моя реакция удивляет меня. Наверное, потому, что я так долго его боялась, мне трудно без колебаний приблизиться к нему, даже несмотря на то, что я хочу сделать его союзником. Однако от его смешного вопроса по мне разливается теплая волна. Но я все же стараюсь не вглядываться и не видеть, во что он превратился. Я не хочу знать, по крайней мере, не сейчас.

— Я заберу тебя отсюда, — говорю я. — Дай мне десять минут.

— Если нужно, можешь взять и пятнадцать, Сита.

Я закрываю дверь. Въезжать и выезжать с территории позволено только полицейским машинам. За блокпосты не пускают даже прессу, что можно попять. Не каждый день в Лос–Анджелесе сжигают двадцать с лишним человек, хотя, с другой стороны, в этой части города это дело не то чтобы уж совсем необычное.

Мои действия ясны. Я достану полицейскую машину и, может быть, синюю полицейскую фуражку, чтобы скрыть свои белокурые волосы. Я спокойно иду по направлению к складу и вдруг наталкиваюсь на двух копов, которые останавливали меня около Колизея. Это детектив Пончик и его напарник–вундеркинд. Они моргают при виде меня, и я едва удерживаюсь от смеха. На капоте их черно–белой машины стоит пакет с пончиками, и они потягивают кофе из пластиковых стаканчиков. Мы в квартале от центра событий и вне поля зрения кого бы то ни было. Ситуация взывает к моей дьявольской природе.

— Забавно встретиться здесь с вами, — говорю я.

Они неловко суетятся, ставят свою еду на капот.

— Что ты здесь делаешь? — вежливо спрашивает старший коп. — Это закрытая территория.

Я наглею:

— Вы так говорите, будто здесь атомная подводная лодка.

— Мы говорим серьезно, — отвечает молодой. — Тебе лучше бы поскорее убраться отсюда.

Я подхожу ближе:

— Я уеду, как только вы отдадите мне ключи от своей машины.

Они обмениваются улыбками. Старший кивает в мою сторону.

— Ты разве не смотрела новости? Не знаешь, что здесь произошло?

— Да, я слышала, что взорвалась атомная бомба. — Я протягиваю руку: — Ну ладно, дайте мне ключи. Я очень спешу.

Молодой кладет руку на дубинку. Как будто она ему действительно может понадобиться против молодой женщины весом около пятидесяти килограммов, которой не больше двадцати лет. На самом деле, чтобы меня остановить, ему понадобился бы танк «Брэдли». У парня повадки зазнавшегося ученика подготовительной школы. Я определяю его так: богатенький недоучка, который не смог поступить на юридический факультет и пошел в полицию назло папочке.