Марли Гибсон - Пробуждение

— Вроде нет.

Папа садится на кровать и берет меня за руку. Он гладит мой большой палец своим, как делал, сколько я себя помню. Надвигается серьезный разговор.

Нахмурившись, он начинает:

— Я знаю, что этот переезд тяжело тебе дался, малышка, и мне очень жаль. Родителям всегда тяжело вырывать детей из привычной жизни ради карьерного роста. Тебе сейчас, наверное, очень не легко. Тебе пришлось оставить дом и друзей ради чего-то совершенно незнакомого.

Не желая быть занозой у него в пальце — Кейтлин с этим прекрасно справляется, — я сжимаю папину руку и изо всех и делаю вид, что совсем не скучаю по дому.

— Пап, я знаю, что для тебя это невероятный карьерный рост.

— От этого выигрывает вся семья, — продолжает он. — Здесь я получаю гораздо больше, чем в Чикаго. Мы сможем отправить тебя в хороший колледж.

— И я очень это ценю, пап, правда.

Пауза получается слишком драматичной.

— Но? — интересуется он.

— Но…

Его темные глаза смотрят на меня поверх очков так, словно пытаются заглянуть в душу и увидеть всю правду. Он слишком хорошо меня знает. Что тут скажешь, я — папина дочка, и в этом нет ничего плохого. Дэвид Мурхед — отличный человек, любящий жену и детей и желающий как следует о них заботиться. Даже если для этого пришлось привезти их в место, которого даже нет на карте и которое, судя по всему, перенаселено нечистой силой.

— В школе все хорошо? Ребята тебя не обижают?

Я смеюсь.

— Прошел всего один день, рано говорить.

Папа хмурится.

— Правда, пап. Дело не в школе. У меня даже подруга появилась.

— А в чем тогда? — Он сильнее сжимает мне руку. — Ты всегда мне обо всем рассказывала, малышка.

— Я просто… привыкаю.

Раньше я рассказывала папе обо всех проблемах. Но это было до того, как у меня появились все эти странные ощущения, и я стала слышать зловещий голос из генератора белого шума. Как мне объяснить все это и не оказаться в дурдоме в смирительной рубашке?

— Ты уверена, что больше тебя ничего не беспокоит?

Я пытаюсь проглотить застрявший в горле огромный ком.

— Пап, а ты в привидений веришь?

Он опускает мою руку и усмехается.

— Ты ведь не веришь этим историям?

— Каким историям?

Папа снимает очки и протирает их краешком шелкового галстука.

— Ну, что Рэдиссон — рассадник паранормальных явлений?

Он это произносит так, чтобы я не сомневалась в абсурдности подобных заявлений.

— Да, и что в Ратуше, а особенно в моем кабинете, полно опасных привидений.

У меня глаза на лоб полезли.

— Что?

Папа водружает очки обратно на кончик носа.

— Так говорит мой ассистент. Но я в это не верю. Все эти слухи распускаются только для того, чтобы привлекать в город туристов и всяких чудаков, помешанных на привидениях.

Для усиления эффекта он даже рассмеялся.

— Но почему они говорят, что в твоем кабинете не безопасно?

— Архитектор, работавший до меня, уволился через три дня. По его словам, на него напало «невидимое существо».

Я так поспешно слезла с кровати, что чуть не упала, запутавшись в одеяле. Все очень серьезно. Особенно, если то, что Селия рассказала мне об этом доме и о городе, правда. А теперь еще и папин кабинет представляет угрозу! Это уже чересчур.

— Папа, будь осторожен!

— Не волнуйся за меня, малышка. Я не боюсь того, чего не существует. И ты тоже не бойся.

Опустив глаза, я тереблю краешек одеяла. Рассказать ему о том, что со мной происходит? Что я чувствую? Слышу? О кошках-провидицах?

— Я не боюсь, пап.

Нужно сменить тему разговора.

— Я просто хочу вписаться в здешнюю жизнь.

Рррррр-аарррр…

На мою кровать вскакивает огромная черная кошка — не меньше десяти килограммов. Даже не кошка, а настоящий горный лев.

— Я не знал, что у нас есть котенок, — удивленно произнес папа, глядя на мохнатое создание.

— Привет, Натали.

О мой бог! Это — Натали, одна из кошек, брошенных миссис Элиот. Натали потерлась о папину ногу, оставив на его светлых брюках черную шерсть. Затем она направилась ко мне, заурчала и плюхнулась на одеяло толстым пузом кверху. Я осторожно потянулась и погладила ее живот. Урчание только усилилось.

Продолжая поглаживать ее, я замечаю, что Натали сильно лупит хвостом по кровати. Я не верю в рассказанное Селией. Вряд ли сейчас Натали предсказывает приближение чего-то дурного. Неужели, это кошка, которую я должна опасаться? Сейчас.

— Можно ее оставить? — интересуюсь я.

— У нее бирка на шее, Кендалл. Она просто ушла от хозяев.

— Натали принадлежала старой женщине, у которой мы купили дом. Она уехала, бросив всех своих кошек.

Папа посмотрел на Натали и улыбнулся.

— Кажется, у нас появилось домашнее животное.

— Спасибо, пап!

Я наклонилась и крепко поцеловала его в щеку.

Тут-то все и случилось. Меня словно засосало в какой-то водоворот, и я стала падать в ледяную темную пустоту. Внезапно у меня в голове все вспыхнуло, словно молния в жуткую грозу. Перед моими глазами возникла совершенно четкая картинка.

Папа. Он очень расстроен. И ранен. С его лба стекает струйка крови, а оба глаза темно-фиолетовые из-за синяков.

Я с криком вскакиваю, и транс проходит.

Папа только смеется.

— В чем дело, Кендалл? Я пропустил часть щетины?

Сердце вот-вот вырвется у меня из груди, а пульс отплясывает настоящий Риверданс.

— Нет… я… я…

— Кендалл?

Черт! Натали била хвостом. Неужели кошка действительно предсказывает плохие события? Мне паниковать или пытаться что-то сделать? Натали закрывает глаза и мирно мурлычет. Нет. Натали здесь ни причем. Что она может знать? Видение пришло откуда-то еще, например, из моего больного разума. Как мне объяснить все папе, если я сама ничего не понимаю?

— Прости, пап. Просто разряд статического электричества.

— Ладно. — Он встает. — Собирайся быстрее. Мама приготовила для вас, девочки, очень вкусный завтрак.

Бурчание в животе временно затмевает тревогу. Ммм… завтрак. Вот о чем я думаю, вместо раненого отца. Может быть, на него, как и на его предшественника, нападет призрак? Нет. Это невозможно. Эти дурацкие мысли лезут мне в голову от недосыпания и стресса от переезда и новой школы. Любой бы на моем месте чувствовал себя не в своей тарелке.

Папа уходит, а я беру полотенце. Натали устраивается поудобнее на моем одеяле. По пути в ванную мой лоб пронзает острая боль точно в том месте, где у папы была рана. Я замираю и прикладываю к лицу полотенце. Слезы подступают к глазам, но я их не пускаю. Ни никакие глубокие вдохи не могут стереть образ окровавленного отца из моей памяти. Это не реально. Не может такого быть. Просто не может.

Но что-то очень глубоко внутри — что-то, что я не в силах объяснить, — говорит, что я видела будущее моего отца.