Говард Лавкрафт - Ужас в музее

Существо, восседавшее на троне, не шевелилось — и мы поняли, что Оно нуждается в живительной пище в виде жертвоприношения. Но мы не хотели пробуждать Его прямо там и решили сперва доставить Его в Лондон. Мы с Орабоной вернулись наверх за большим ящиком, но, когда уложили туда существо, осознали, что нам не подняться с ношей по трем лестничным маршам. Высокие ступени, не рассчитанные на человека, оказались для нас непреодолимым препятствием. В любом случае ящик был страшно тяжелый. Пришлось звать на помощь американцев. Они не горели желанием спускаться вниз, но, разумеется, самый жуткий из всех ужасов уже находился в надежно закрытом ящике. Мы сказали, что там всякие резные изделия из слоновой кости — археологический материал, — и янки, вероятно, поверили нам, когда увидели резной трон. До сих пор удивляюсь, почему они не заподозрили, что в ящике спрятаны сокровища, и не потребовали своей доли. Впоследствии они наверняка распускали диковинные байки по всему Ному, но вряд ли у них хватило духа вернуться к тем руинам, пусть даже там остался трон.

Роджерс умолк, пошарил в ящике стола и вынул конверт с фотографиями большого формата. Одну он вытащил из пачки и положил на стол перед собой лицом вниз, а остальные протянул Джонсу. Снимки были поистине занимательными: покрытые льдом холмы, нарты с собачьими упряжками, мужчины в меховых одеждах и обширные руины на фоне снежной равнины — полуразрушенные здания причудливых очертаний, сложенные из исполинских каменных блоков. На одной фотографии был запечатлен диковинной архитектуры зал со стенами, украшенными фантасмагорическими барельефами, и громадным костяным троном, предназначенным явно не для человеческого существа. Резные изображения на циклопической кладке высоких стен и сводчатом потолке носили в основном символический характер и состояли из невиданных узоров и разных иероглифов, туманные упоминания о которых встречаются в ужасных древних легендах. Над троном виднелся тот же самый зловещий символ, что сейчас был намалеван над запертой дощатой дверью в мастерской. Несомненно, Роджерсу довелось побывать в странных краях и повидать много всего странного. Впрочем, снимок с интерьером зала вполне мог оказаться и поддельным — сфабрикованным с помощью искусно выстроенных театральных декораций. Нельзя быть излишне доверчивым. Между тем Роджерс продолжал:

— В общем, мы благополучно доставили ящик морем из Нома в Лондон. Впервые за все время мы привезли с собой из экспедиции существо, имевшее шанс вернуться к жизни. Я не стал выставлять Его на обозрение, поскольку собирался сделать для Него нечто более важное. Оно нуждалось в жертвенной пище, поскольку являлось божеством. Разумеется, я не мог принести Ему такого рода жертвы, к каким Оно привыкло в свое время, ибо ничего подобного не сохранилось до наших дней. Но для сей цели могли сгодиться и другие средства. Кровь есть жизнь, как вам известно. Даже духи-лемуры [91] Лемуры (ларвы) — в римской мифологии вредоносные духи мертвецов, не получивших должного погребения; они бродят по ночам и насылают на людей безумие. и элементарные сущности, зародившиеся задолго до образования Земли, являются в этот мир, когда кровь людей или животных приносится им в жертву по всем правилам.

Лицо Роджерса приобрело отталкивающее, пугающее выражение, и Джонс невольно заерзал в кресле. Хозяин музея, похоже, заметил нервозное состояние своего гостя и продолжил с откровенно злобной ухмылкой:

— Оно попало в мои руки в прошлом году, и с тех пор я постоянно экспериментировал с разными жертвоприношениями и ритуалами. Орабона помогал мало, ибо с самого начала возражал против моего намерения пробудить Его. Он Его ненавидит — возможно, потому, что боится великой силы, которую Оно обретет с возвращением к жизни. Малый всегда носит с собой пистолет для защиты — вот болван! Да разве ж в человеческих силах от Него защититься?! Если он хоть раз вытащит при мне свой пистолет, я придушу его своими руками. Он хотел, чтобы я Его умертвил и выставил напоказ в качестве экспоната. Но я не отступился от своих намерений и уже почти достиг цели, невзирая на противодействие трусов вроде Орабоны и насмешки проклятых скептиков вроде вас, Джонс! Я прочитал нужные заклинания и совершил нужные жертвоприношения — и на прошлой неделе пробуждение состоялось! Моя жертва была принята и одобрена!

Роджерс плотоядно облизал губы, а Джонс весь напрягся и застыл в неудобной позе. Хозяин музея немного помедлил, а затем встал и подошел к куску мешковины, на который столь часто поглядывал. Наклонившись, он взялся за край грубой ткани и снова заговорил:

— Вы немало смеялись над моей работой — теперь вам пора узнать кое-какие факты. Орабона говорит, вы слышали здесь собачий визг сегодня днем. Знаете, что он означает?

Джонс вздрогнул. Несмотря на все свое любопытство, он бы с радостью убрался отсюда, не получив ответа на вопрос, еще недавно столь сильно его занимавший. Но Роджерс, настроенный самым решительным образом, уже поднимал мешковину. Под ней лежал сплющенный, почти бесформенный комок, происхождение которого Джонс распознал не сразу. Неужто это останки живого существа, которое кто-то раздавил, сплошь искусал мелкими острыми зубами и превратил в жалкую груду сморщенной кожи и раздробленных костей, высосав из него всю кровь? В следующий миг Джонс понял, что это такое. Останки собаки — вероятно, довольно крупного пса светлой масти. Определить породу не представляется возможным, ибо тело изуродовано до полной неузнаваемости самым жестоким и немыслимым образом. Почти вся шерсть сожжена, словно животное облили едкой кислотой, и на голой обескровленной коже темнеют бесчисленные дугообразные раны или порезы. Изуверские приемы, необходимые для достижения такого результата, были недоступны воображению.

Наэлектризованный острой ненавистью, силою своей превосходящей даже отвращение, Джонс вскочил с кресла и прокричал:

— Ах ты, садист проклятый… псих ненормальный!.. Ты сотворил такое — и после этого еще смеешь разговаривать с порядочным человеком!

Роджерс со злобной усмешкой бросил мешковину обратно на пол, посмотрел прямо в лицо подступавшему к нему гостю и неестественно спокойным тоном промолвил:

— С чего ты взял, глупец, что это сделал я? Допустим, с нашей, ограниченной человеческой точки зрения, результат непривлекателен. Ну так и что с того? Оно ведь не человек и не притворяется таковым. Принести жертву — значит просто предложить пищу. Я предложил Ему собаку. Все остальное — Его работа, а не моя. Оно нуждалось в жертвенной пище и управилось с ней на свой манер. Но давай-ка я покажу тебе, как Оно выглядит.