Фрэнсис Вилсон - Ночной мир

Глэкен закрыл глаза и постарался оценить ситуацию. Он стоял неподвижно, напрягшись, и прислушивался.

Тепло.

Свет… сверху шел свет. Он не видел его, но чувствовал. Свет и тепло просачивались в землю над пещерой. А внизу…

Он обернулся и посмотрел в проход. Там, где была абсолютная темнота, виднелось слабое мерцание. Неужели это предвестник рассвета? Или это ему показалось?

Глэкен обернулся к своему извечному врагу:

— Что там творится наверху, Расалом? Скажи мне!

Но теперь была очередь Расалома молчать.

Сильвия наблюдала за событиями из окна второго этажа. Шум и давка в толпе напугали Джеффи, и ей пришлось увести его в дом.

Свет теперь был яркий, как днем, и луч становился все шире, распространяясь по улице во все стороны и приближаясь к парку. Толпа тоже разрасталась, свет и шум привлекли тысячи новых людей. Здесь можно было встретить любой цвет кожи, любой оттенок, от красного, желтого и черного, центральноафриканского, до абсолютно белого, норвежского типа.

Скандирование, которому Кэрол положила начало, продолжалось, становилось все громче и отчетливей. Многие люди пели и танцевали. Откуда-то появились два радиоприемника, и звуки музыки самых разных направлений — от рэпа до вальса привлекали все новых слушателей. Двое ребят пели «Счастливы вместе».

Сильвия поняла, что это давало не меньший эффект.

Если человек поет и танцует, ему не страшно, это ясно без слов. А снизу прямо из-под окна смутно доносились звуки другой мелодии, веселая компания старалась подстроиться под ритм песни «Чем ближе ты…».

Сильвия подумала об Алане, о том, как ему нравились старые мелодии, и заплакала.

О, Алан. Господи, как мне тебя не хватает! Тебе надо было здесь быть, а не мне. Ты любил людей больше, чем я. Лучше бы я умерла.

Алан… После того как он вышел из комы, в которую его ввергла Дат-тай-вао , Сильвия считала его неуязвимым. Непреложная истина — Алан всегда будет рядом с ней. Она даже не пыталась представить себе, как будет жить без него. И вот его не стало — нет ни тела, ни могилы, ни следов, он просто перестал существовать, и она даже не попрощалась с ним.

Она еще крепче прижала к себе Джеффи. Как все это несправедливо.

Какое-то время она винила в происшедшем Глэкена, но потом поняла, что он тоже заплатил ужасную цену. Она поняла это по его глазам, когда он взялся за рукоятку и велел ей увести Джеффи, — в них были гнев, отрешенность, усталая покорность. Тяжесть ответственности, которую он снова с такой неохотой взвалил на свои плечи, давила и на нее. Она не переставала раскаиваться в том, что столько всего наговорила ему в злобе.

А теперь, может быть, он тоже ушел от них.

Она наблюдала, как поток света приближается к парку. Сейчас он проник на Овечье Пастбище и почти достиг края пропасти. Неужели они победили? Или это пустые надежды?

Сильвия закрыла глаза и обняла Джеффи.

Если вы живы, Глэкен, то, находясь там, внизу, знайте— мы думаем о вас. И если в ваших силах что-то сделать, сделайте. Одолейте его, Глэкен. Не оставляйте его безнаказанным после того, что он сотворил с нами. Разделайтесь с ним!

Действительно, в туннель просачивался свет. Теперь Глэкен был в этом уверен. Свет становился все ярче. А Расалом… Расалом пульсировал в своей амниотической оболочке.

Что происходит на поверхности? Оружие здесь, увязшее в затвердевающей жидкости, пролившейся из оболочки, и потому бесполезное. Что же могло так повлиять на Расалома?

Внезапно позади него, в туннеле, раздался оглушительный грохот. Опора, на которой стоял Глэкен, задрожала. Он дернулся и увидел, как свет пропал, после того как потолок туннеля обвалился и проход завалило обломками. Когда в начале туннеля заклубилось облако пыли, голос Расалома снова стал различим.

— Ты, как всегда, связался с несносными людьми, Глэкен.

Чувство гордости теплой волной поднялось в нем, а вместе с ним появился и проблеск надежды. Имеет ли он на нее право?

— Они крепкие ребята. А что они сделали?

— Если рассматривать это в длительной перспективе, то ничего, но в настоящий момент им удалось досадить мне, причинить неудобство.

— Каким образом?

— Они чуть расширили тот булавочный прокол, который ты сделал в ночном покрове своим игрушечным оружием.

Глэкен с трудом подавил готовый вырваться торжествующий возглас и остался невозмутимым.

— Как они это сделали? — спросил он.

— Это не имеет значения. Весь мир погружен во тьму. Ее не рассеет один-единственный луч света, каким бы ярким он не был.

Глэкен почувствовал, что Расалом умолчал о чем-то очень важном.

— Речь идет о луче солнца, Расалом? С каких пор ты стал бояться солнечного света?

— Я ничего не боюсь, Глэкен. Я хозяин этого пространства. Этот луч просто беспокоит меня.

— Но ведь это не солнечный свет, Расалом, не так ли? Это совсем другой свет. Свет, исходящий от твоего врага. И для тебя он больше, чем простое неудобство, тем более если учесть, в какой момент и в каком месте он появился. Разве не так? Он светит прямо над твоим гнездышком и возник тогда, когда ты еще беззащитен, когда твоя новая оболочка еще не сформировалась.

— Это чушь, Глэкен. Всего лишь бесплодные мечтания. Когда мое созревание завершится, я лично заделаю брешь, пробитую в ночи. Тогда ты узнаешь, «беззащитен» я или нет.

Глэкен почувствовал, как пригревает спину, и снова рванулся к заваленному обломками туннелю. Что-то там произошло. Что-то, о чем он даже не смел мечтать. Свет просачивался в глубь завала, проникая все дальше, словно делал это сознательно. А потом Глэкен увидел, как пятнышко света, крошечное, не больше песчинки, мерцавшее среди щебенки, разрастается, становясь все ярче.

— Не надо тешить себя надеждой, Глэкен. Это не сможет причинить мне вреда.

Глэкен и не надеялся. Точнее, не позволял себе надеяться. Но вдруг увидел, как пятнышко света внезапно вспыхнуло и испустило луч, тонкий, словно игла, направленный на Расалома. На его пути оказалась плита, на которой стоял Глэкен, и он рассыпался брызгами, словно струйка воды, ударившаяся о стену.

Но это не остановило его. Подобно живому существу, наделенному собственной волей, луч разделился, одна его часть устремилась вверх, а вторая обогнула плиту снизу. Поток света прошел в каких-то дюймах от ног Глэкена. И когда его часть достигла вершины плиты, она полилась вниз, чтобы соединиться с другой его частью. Они слились воедино, и луч повернулся своим острием в сторону оболочки, где обитал Расалом.

Но он не ударил прямо по оболочке, а полился к оружию, раскаляя выступающий на поверхность кончик рукоятки. Рукоятка заискрилась, ослепительно вспыхнула, и Глэкен рассмотрел сквозь засохшую корку огненные зигзаги, пробегающие по всей длине клинка.