Джен Берк - Посланник

Я заметил, что Меррит увлекся молодой женщиной, а она вела себя в его присутствии удивительно непринужденно. Впрочем, период траура еще не завершился, и мой слуга, как и следовало, отнесся к этому с уважением. Мы уехали сразу после похорон.

Мысль о том, что однажды Меррит сможет вернуться и сделать ей предложение, заставила меня подумать о собственных делах. Я происходил из хорошей семьи и после смерти отца унаследовал приличное состояние и часть поместья, не предназначавшуюся брату. Все это в сочетании с моим богатством и тем фактом, что многие мужчины погибли на войне, делало мою особу весьма привлекательной для тех семей, где были незамужние дочери. Но я опасался жениться.

В то время я еще не до конца поверил лорду Варре, но меня нередко посещали сомнения. А что, если я женюсь и не только переживу свою жену — а также детей и внуков, — но буду выглядеть как молодой человек двадцати четырех лет? Такое развитие событий казалось мне невозможным. Тем не менее я не решался сделать последний шаг.

Брат искренне обрадовался моему возвращению — он считал, что я погиб при Ватерлоо. Он принял меня с удивительной теплотой. Его жена ждала третьего ребенка, а двое его детей, тогда им исполнилось семь и пять лет, с восторгом отнеслись к появлению дяди, героя войны, и его огромного пса.

Хотя мы с братом пустились в долгие воспоминания и отправились спать поздно, я проснулся еще до рассвета. Мне не спалось, и я встал, чтобы разжечь камин. Я уже знал, что теперь могу спать намного меньше и это никак не сказывается на моем здоровье. И все же я получал немалое удовольствие, когда мне удавалось заснуть. Сейчас я понимал, что пробудился окончательно, а потому сразу взялся за ручку кувшина с водой, стоящего рядом с тазом, чтобы вымыть лицо. Я ощутил вспышку острой боли — ручка была выщерблена, и я поранил ладонь. Мне повезло, что Меррит еще не встал и ничего не заметил. Не успел я прижать чистую ткань к ране, как она затянулась. И если бы я не видел следов крови на салфетке и на ручке кувшина, то мог бы усомниться в том, что моя ладонь была порезана. Я быстро вытер ручку и сжег салфетку в камине. Призрак с интересом наблюдал за моими действиями, но даже не пошевелился и не привстал со своего коврика возле камина.

Я смотрел на свою руку. А если все, что говорил лорд Варре, правда? Что, если я получил нечто большее, чем способность говорить с умирающими?

Невозможно! Никто не живет вечно. Но какая-то часть моего сознания шептала, что все, сказанное Варре, правда, а потому я вполне мог стать бессмертным. У меня вдруг возникло искушение взять один из своих пистолетов и проверить это самым мрачным из всех возможных способов. К счастью, мною еще не овладело отчаяние (и я не был настолько глуп), чтобы поступить так в доме собственного брата. Тем не менее я нашел нож и подошел к тазику с водой. Теперь я сознательно порезал руку и почувствовал боль. Потекла кровь. Рана исчезла почти мгновенно.

Я снова рассек ладонь, причем довольно глубоко. Боль была сильнее, крови вытекло больше, но рана затянулась так же быстро, как и две предыдущие.

Распахнув окно своей спальни и убедившись, что никто не наблюдает за мной, я выплеснул содержимое тазика на цветы внизу.

Я сел на постель, меня начало трясти.

Другой человек обрадовался бы, обнаружив, что мгновенно исцеляется. Быть может, на меня оказали действие тягостные события последних недель, но я испытывал лишь ужас.

«Во что я превратился?»

Я опустился на колени и начал молиться с таким же усердием, как в те страшные дни, когда умирал на поле у Ватерлоо.

— Остаюсь ли я человеком? — с горечью прошептал я.

Я попытался снять серебряное кольцо с черепом. Оно сидело как влитое. Я подумал, что мог бы отрезать палец.

Возможно, когда на поле битвы я так отчаянно молил о жизни, я совершил непростительный поступок. Я стал просить Бога об ответах, о руководстве.

Но так и не услышал божественного голоса.

Долго простоял я на коленях, чувствуя себя всеми покинутым. Ко мне подошел Призрак и прижался головой к моей груди. Наконец я встал и перебрался на кровать, а пес положил морду мне на колени. Я поглаживал его мягкую шерсть и, как это нередко случалось и прежде, постепенно успокоился.

Совершал ли я плохие поступки после своего спасения, причинял ли людям зло? Нет, я не мог поверить, что поступал неправильно, утешая умирающих, и не видел никаких оснований считать, что теперь я связан с дьяволом. Если бы я заранее знал, что буду помогать им таким образом, разве я отказался бы от этого дара? Я не считал, что поступил дурно.

Что-то внутри меня отвергало мысль о собственном бессмертии. Я не сомневался, что должен существовать способ расторгнуть заключенную сделку. Я приму свой жребий, буду выполнять возложенную на меня работу и надеяться на освобождение. Отчаяние ни к чему хорошему не приведет.

Я немного успокоился, но тревога не покидала меня. Что, если моя карета перевернется или я получу ранение в общественном месте и мое исцеление произойдет на глазах у других людей? Что, если кто-нибудь увидит, как исчезают последствия даже такой незначительной раны, какую я получил сегодня?

Может быть, я мог бы стать идеальным солдатом. Но и в этом случае непременно появятся свидетели моего быстрого выздоровления, или я один останусь в живых после особенно жестокого сражения. Если я приду в военный департамент и заявлю, что мне не грозит смерть, меня немедленно упрячут в Бедлам. [1] Больница для умалишенных в Лондоне.

Если лорд Варре сказал правду и я буду оставаться неуязвимым во всех смыслах двадцатичетырехлетним мужчиной в течение бесконечно долгого времени, то какое место я смогу занять в мире?

У меня возникло множество вопросов, но лишь один человек мог дать на них ответы — сам лорд Варре. Я подумал, что должен найти его, чтобы узнать как можно больше.

Я вызвал Меррита, оделся и поспешил в библиотеку. Там я взял с полки принадлежащий брату экземпляр «Дебретт» [2] Ежегодный справочник дворянства, издается с 1802 года. и принялся искать лорда Варре. Его владения находились на севере Англии, в трех днях пути от дома моего брата.

Я принес свои извинения брату и его семье — рассказал, что меня ждут срочные дела на севере, но я рассчитываю вернуться к ним в самом ближайшем будущем. Их возражения еще долго звучали у меня в ушах, а я размышлял, не совершаю ли серьезной глупости.

Мы добрались до поместья лорда Варре ранним вечером третьего дня. Одинокий особняк стоял в конце длинной аллеи. Его вид изрядно удивил меня — если учесть, что лорд Варре передал мне «малую толику» своего состояния, а также вспомнить его безупречную одежду и надменное поведение, я ожидал увидеть громадный замок посреди великолепного парка. Вместо этого я нашел ухоженный, но достаточно скромный дом, окруженный деревьями, которые скрывали его со стороны главной дороги.