Виктория Борисова - Именины каменного сердца

На следующий день, чтобы развеяться, она отправилась в кино на нашумевший фильм, о котором много писали и говорили в последнее время. Но и тут все вышло как-то нескладно… Сначала приятельница Аня позвонила в последний момент, извинилась и сказала, что пойти вместе с ней не может – ребенок приболел. «Ну да, конечно, куда же денешься от семейного рабства!» – привычно подумала Марьяна и отправилась в кино одна. Не в ее правилах было отказываться от своих планов!

Фильм оказался скучным, с затянутыми сценами и неуместной претензией на психологизм. Рядом толстый парень в спортивной вязаной шапочке самозабвенно хрустел попкорном, какие-то подростки громко комментировали отношения героя и героини и ржали при этом, как стоялые жеребцы. Тетка в норковой шубе все время шикала на них, но они только веселились еще больше. А на последнем ряду какая-то совсем юная парочка самозабвенно целовалась взасос, ничуть не интересуясь тем, что происходит на экране. Марьяна ушла с половины фильма – жалко стало зря потраченного времени.

Конечно, лучшим средством от хандры считается секс… Все глянцевые журналы пишут об этом, рекомендуя «постельную гимнастику» как универсальное лекарство. Но от последней встречи с Максом и вовсе остался неприятный осадок в душе. Он приехал, как всегда, с коробкой конфет и букетом цветов, и все шло к тому, чтобы свидание прошло как обычно, по давно отработанному сценарию: сначала бокал хорошего вина, свечи, милые разговоры, потом полчаса на прелюдию, на сам секс… ну, это уж сколько получится! А дальше – герой-любовник одевается, ритуальный поцелуй в щечку у порога и – гуд-бай, май лав, гуд-бай! Как говорится, до новых встреч в эфире.

Сначала Марьяна заметила, как он беспокойно поглядывает на часы. Домой, наверное, боялся опоздать… Там – жена и две дочки, уютная квартира, как на картинке из глянцевого журнала, мирное житие, не нарушаемое внешними бурями. Сейчас он придет, сядет за стол, будет улыбаться жене и лгать, и она будет лгать, что верит ему. Чего не сделаешь, чтобы сохранить семейное счастье!

Раньше ее это совершенно не волновало – в конце концов, они взрослые люди, но теперь почему-то стало противно. Макса она привыкла считать красивым мужчиной – еще бы, рост почти метр девяносто, накачанные бицепсы, мускулистое тело, почти голливудская улыбка! Но вдруг он показался ей каким-то ненастоящим, словно манекен в витрине магазина.

Ну зачем, зачем опять было проходить весь этот путь до конца? И ради чего? Ничего не значащие слова, потом, как всегда, безопасный секс… Не только безопасный, но и безвкусный, как белковый коктейль из пакетика. Пару лет назад, заметив, что прибавила несколько килограммов, она попробовала питаться этой гадостью, но скоро не выдержала и сдалась. Лучше уж побольше нагружать себя в спортзале и понемножку, ограничивая себя, но есть нормальную пищу!

Но теперь и фитнес перестал приносить прежнее удовольствие. Когда-то в детстве она видела в зоомагазине хомячка, без устали бегающего в крутящемся колесе. Где ж ему понять, глупому, что никуда он не прибежит и из клетки не выберется! Люди, потеющие на беговых дорожках, пыхтящие на тренажерах, напомнили ей этого зверька… Разница только в том, что свою клетку они строят сами.

Еще и погода не радовала в эту осень. Солнца не было видно несколько месяцев, хмурое небо, затянутое тяжелыми серыми облаками, висело низко над головой, и все вокруг – голые деревья, грязные улицы, люди со злыми и усталыми лицами – только усиливало ощущение тоски.

В середине декабря, когда обычно на улицах лежит снег, а запасливые граждане начинают закупать шампанское к Новому году, зимой в городе даже не пахло. Столбик термометра почти не опускался ниже нуля, на газонах кое-где еще зеленела трава, синоптики каждый день вещали по телевизору о климатической аномалии и грядущем глобальном потеплении, а рядовые граждане ворчали. Уж лучше зима, чем слякоть!

Марьяна вышла из дому, как всегда, ровно в восемь. На минуту она задержалась возле автостоянки, постояла в задумчивости – не взять ли машину сегодня? Потом махнула рукой и пошла к метро.

После того случая, так переменившего ее жизнь, Марьяна избегала садиться за руль. Себя она убедила в том, что просто экономит время – в городе ужасные пробки, на метро быстрее на работу добираться, но настоящая причина была совсем в другом. Каждый раз, стоило ей только прикоснуться к ключу зажигания и услышать привычное урчание мотора, руки начинали противно дрожать и к горлу подкатывала тошнота. Она уже подумывала о том, чтобы продать свою «ласточку», но решиться на такой шаг сил не было, и Марьяна продолжала утешать себя надеждой, что, может быть, еще все пройдет. Время лечит.

Марьяна шла медленно. Как всегда по утрам в последнее время, она чувствовала себя совершенно разбитой, но сегодня к привычной многодневной усталости добавилось неизвестно откуда взявшееся чувство вины. Может быть, сон был тому причиной?

Сегодня ночью она видела своих родителей – впервые за долгие годы. Да что там – за всю жизнь, наверное! Они были еще совсем молодыми, как на выцветшей черно-белой свадебной фотографии в альбоме. Такими Марьяна их не помнила. Отец еще не хмурил брови, и у маминых губ не залегла глубокая складка… Они шли куда-то, держась за руки, а она пыталась их догнать, окликнуть, сказать что-то важное – и не могла. Потом падала от бессилия прямо в дорожную пыль и плакала, совсем как в детстве.

Кажется, собственный плач и разбудил ее. Она открыла глаза, когда за окнами еще стояла густая темнота, по щекам текли слезы, и даже подушка была мокрой. Сколько ни старалась, заснуть снова так и не смогла… Мысли, проклятые мысли не дали!

Она привыкла думать, что совместная жизнь ее родителей была сплошным кошмаром со скандалами, истериками, хлопаньем дверями, изменами и взаимными упреками. Может быть, именно поэтому не испытывала ни малейшего желания выйти замуж… Зачем повторять такое? Пожалуй, впервые за долгие годы она задумалась: а может, бабушка была права? Может быть, они действительно любили друг друга, но не могли выразить этого иначе? И теперь, лежа без сна, она вспоминала совсем другое…

После того как развалился Советский Союз и на зарплату старшего научного сотрудника нельзя было купить даже молока и хлеба, отец растерялся. Поначалу еще бодрился, полемизировал с Гайдаром и Чубайсом по телевизору, говорил, что «все образуется», но потом, когда НИИ развалился окончательно и его, начальника отдела, без всяких церемоний «ушли» по сокращению штатов, стало окончательно ясно, что надо что-то делать. Не сидеть же на лавочке целый день крепкому еще мужчине! И потом деньги были нужны, нужны отчаянно – мамина работа тоже приносила копейки, большинство коллег разбежались кто куда, но она упорно ходила на службу, потому что боялась потерять и это.