Виктория Борисова - Именины каменного сердца

Газетенка была самая обыкновенная, с налетом «желтизны». Просто сегодняшний номер массового издания, повествующего о том, кто кого и как обругал в Государственной думе, об убийствах, пожарах, взрывах и сомнительных сенсациях. Обычно Марьяна подобных изданий не читала, разве что случайно попадет в руки… Смаковать чужие пороки и несчастья, усиленные журналистской фантазией, она считала делом бесполезным и недостойным.

Но сейчас ее внимание привлекла небольшая заметка в самом низу страницы под рубрикой «Срочно в номер»:

«Вчера в 6.30 утра в районе Крымского моста произошло дорожно-транспортное происшествие. Автомобиль «фольксваген-пассат», следующий в сторону центра, врезался в опору моста. Водитель, 32-летний г-н Георгий Непейвода, погиб на месте. Прибывшим к месту происшествия спасателям пришлось извлекать его тело с помощью гидравлических ножниц. По предварительным данным, пострадавший находился в состоянии сильного алкогольного опьянения…»

Марьяна так и ахнула, прикрыв рот ладошкой. И было от чего! Георгий Непейвода, а для коллег просто Гошка, веселый рыжий парень с вечно улыбающейся веснушчатой физиономией, работал здесь, в соседнем кабинете. Уволился он совсем недавно, даже проставился на прощание… Говорил, что нашел более перспективное место, и выглядел вполне довольным жизнью, и вдруг такое! Просто в голове не укладывается.

Конечно, может быть, это и не он… Но фамилия редкая, это тебе не Иванов-Петров-Сидоров, возраст совпадает, и ездил он именно на «пассате»! Марьяна внимательнее вгляделась в маленькую нечеткую черно-белую фотографию. Да, это Гошка, сомнений быть не могло. Еще две недели назад он сидел здесь, пил кофе, рассказывал похабные, но ужасно смешные анекдоты с хохляцким акцентом, так что даже строгая, серьезная Аня Дубова прыскала в кулачок, а теперь его нет, и Гошкино тело пришлось доставать из искореженной машины какими-то там ножницами!

Марьяна понятия не имела, как выглядит этот загадочный инструмент, но перед глазами мелькнула странная картинка: огромные ножницы вроде портновских перерезают машину вместе с сидящим в ней крохотным человечком, и от этого стало еще страшнее.

Брр. Ужас какой. На секунду перед глазами предстало его лицо – мертвое, окровавленное… Конечно, в большом городе каждый день происходят аварии. Ей ли самой не знать об этом! Марьяна в который раз вспомнила ночное происшествие, лишившее ее покоя на долгие месяцы. Все бывает в этой жизни, а иногда и такое, что нарочно не придумаешь!

И все же одно дело – когда погибает незнакомый, и совсем другое – когда дело касается того, с кем виделись почти каждый день. Даже если это не близкий человек, не родственник – все равно неприятно. Смерть как будто машет рукой – эй, не забыла? Я здесь, совсем рядом! И сердце сжимается от страха – самого древнего, самого непобедимого, возникшего, наверное, в тот день, когда самый первый человек, стоя возле трупа соплеменника, погибшего от зубов саблезубого тигра или вражеского каменного топора, осознал для себя – и я тоже умру!

Но почему – пьяный? Гошка никогда не пил, вообще, и даже на корпоративных вечеринках, когда не грех расслабиться, упорно хлебал только минералку! На все вопросы он только отшучивался, махал рукой и говорил: я свое уже выпил!

Что же заставило его напиться с утра пораньше, а потом еще и сесть за руль в таком состоянии? Может быть, оттягивался в ночном клубе или был в гостях? Но нет – балагур и весельчак Гошка был на удивление примерным семьянином, трогательно привязанным к жене и дочке. Даже корпоративные мероприятия посещал с видимой неохотой и отговаривался вечной семейной занятостью.

Гошкину жену Марьяна не знала, видела только на фотографии, которую он всем охотно демонстрировал, – настоящая «гарна дивчина», в теле, с бровями вразлет и ярким сочным ртом. На фоне ее щуплый Гошка смотрелся подростком, но его это, кажется, не смущало.

– О! Видали? – говаривал он с хитроватой усмешкой. – Берешь в руки – маешь вещь!

Марьяне стало вдруг ужасно жалко эту незнакомую женщину. Сейчас она, наверное, плачет… Дочка останется без отца, и прежняя благополучная жизнь этой маленькой семьи оборвалась, кончена безвозвратно.

Хорошее настроение испарилось без остатка. Хотелось сделать что-нибудь, чтобы отвлечься, пусть навалят сколько угодно сверхурочной работы, лишь бы не думать о веселом рыжем парне, который сейчас, наверное, лежит в морге с обезображенным лицом.

Марьяна комкала в руках эту проклятую газету, как будто пыталась отогнать призрак несчастья, когда в дверь тихо, деликатно постучали.

– Да-да, пожалуйста!

– Вы еще не ушли? Очень хорошо.

В комнату величественно вплыла Цецилия Абрамовна из бухгалтерии – пышная дама постбальзаковского возраста с крашенными хной волосами, как всегда, с чересчур ярким макияжем, одетая в несуразный балахон, скрывающий очертания фигуры. Почему-то именно в бухгалтерии было немало подобных персонажей – тоже по указанию Главного, разумеется. На фоне прочих сотрудников предпенсионные тетеньки смотрелись довольно странно, но начальник ведь всегда прав…

– Марьяна Сергеевна! Я, конечно, очень извиняюсь, но эта ваша Рогова – она о чем себе думает?

Марьяна даже растерялась. Способностей к чтению чужих мыслей она у себя никогда не замечала.

– Н-не знаю… А в чем, собственно, дело? Она ведь уволилась!

– Да, вот именно! – Цецилия Абрамовна подняла вверх пухлый указательный палец, украшенный угрожающе длинным кроваво-алым ногтем. – Уволилась – и пропала. Ни обходной лист не оформила, ни в бухгалтерию не зашла… А там ей, между прочим, причитаются кое-какие деньги! Может быть, для нее это и не деньги вовсе, я не знаю, но у меня отчетность! Что прикажете теперь делать? Себе взять или отправить в Фонд мира?

Дама просто кипела от негодования. Цецилия Абрамовна в самом деле была грамотным, очень аккуратным и въедливым бухгалтером, и любая копейка в несходящемся балансе для нее превращалась в личную трагедию. Марьяна смутилась еще больше.

– Хорошо-хорошо, я непременно во всем разберусь!

– Вот уж пожалуйста! Очень вам буду признательна.

С этими словами она так же величественно выплыла из

кабинета. Марьяна повернулась к шкафу, где хранились личные дела сотрудников. Вот она, Татьяна Рогова…

Перебирая бумаги в папке, Марьяна заметила, как дрожат ее руки. В самом деле, приказ об увольнении есть, но трудовую Таня так и не забрала! Марьяна почувствовала, что сама начинает злиться. О чем только думает девушка? Ведь сама должна понимать, не маленькая, и в кадрах работает не первый день! Уволилась так уволилась, в конце концов, это ее личное дело, но зачем другим лишние проблемы создавать? Неужели за целый месяц (больше даже, почти полтора!) у нее не нашлось времени зайти и все оформить как следует?