Виктория Борисова - Именины каменного сердца

В упорном молчании девушки, в рассеянном взгляде больших серо-голубых глаз было что-то пугающее. Марьяна чувствовала себя крайне неуютно, хотя и старалась не показывать виду. Что поделаешь, раз привела кого-то в дом, приходится быть радушной хозяйкой!

– Отогрелась? Вот и хорошо! Садись, пей чай, может быть, бутерброд хочешь?

Тонкие бледные пальчики крепко обхватили чашку. На запястье чуть блеснул узкий серебряный браслет с бирюзой… Когда-то и у нее был такой – давно, еще в прошлой жизни. Марьяна сглотнула неизвестно откуда взявшийся тяжелый комок в горле. Ей не хотелось быть невежливой, но присутствие гостьи все больше угнетало ее с каждой минутой.

– Как тебя зовут? – спросила она, почти не надеясь услышать ответ.

Но девушка отвела рукой прядь мокрых волос, падающую ей на глаза, и тихо сказала:

– Надя…

Марьяна вздрогнула. Именно это имя когда-то дали ей родители при рождении, именно его она так хотела забыть, вычеркнуть из своей жизни… Даже паспорт поменяла! Бывают же такие совпадения.

Она принужденно улыбнулась и направилась в ванную со словами:

– Вещи твои сейчас заброшу в стиральную машинку, до утра все высохнет!

Маленькая ванная была заполнена клубами пара. Оставшись в одиночестве, Марьяна почувствовала себя немного лучше. «Хорошо бы и вовсе не выходить!» – мелькнула шальная мысль. Когда-то, еще совсем маленькой, Марьяна тоже любила прятаться где-нибудь, особенно когда мама с папой принимались ругаться… Тогда ей казалось, что стоит лишь забиться в уголок, где не слышны их голоса, закрыть глаза – и неприятности исчезнут сами собой.

«Нашла что вспоминать! – одернула она себя. – Ты давным-давно не ребенок. Дел полно, а времени мало, так что надо пошевеливаться».

Она сняла с крючка насквозь мокрую, грязную одежду. Почему-то Марьяна с большим трудом заставила себя прикоснуться к этим вещам, словно это были не просто тряпки, а живое существо, на время затаившееся, но все же опасное, готовое укусить в любой момент. Она запихнула в стиральную машину джинсы, многострадальную порванную курточку, поношенное нехитрое белье…

И в этот миг Марьяна увидела нечто такое, что все окружающие предметы на мгновение закачались перед глазами.

– Этого не может быть! Никак не может! – зачем-то сказала она вслух, но это не помогло.

В руках у Марьяны была майка, связанная крючком из разноцветного ириса. Вещь, конечно, не из тех, что купишь в магазине на каждом углу, но и ничего необычного в ней не было. Тем более что подобные штучки в стиле хиппи опять стали модными, и нарочито небрежный хендмейд [3]пользуется немалой популярностью у молодежи.

Но эту майку, именно ее она сама связала много лет назад! И ошибки быть не может, если памятен каждый столбик, каждый узелок… Вот здесь немножко не хватило зеленых ниток, пришлось докупать, и получилось не совсем в тон. А здесь – край обвязан как бабушка учила.

Она вспомнила, как вязала эту майку по вечерам, сидя у телевизора. За окном, совсем как сейчас, моросил нудный осенний дождь, с экрана что-то вещал последний генсек, прозванный в народе «меченым» за большое родимое пятно на лысине, но в смысл его слов Надя не вникала совершенно. До того ли ей было? Это папа всегда зачем-то интересовался политикой и усаживался в любимое кресло, чтобы посмотреть программу «Время». Помнится, он еще недовольно косился на Надино рукоделие и ворчал, что это занятие больше пристало старушке на лавочке, но не молодой девице, студентке-первокурснице! Она не спорила, только улыбалась загадочно и счастливо. Тогда, в семнадцать, у нее впервые появилась особенная, сладкая тайна и будущее виделось прекрасным и радужным…

Только вот кончилось все плохо. Даже сейчас вспоминать неприятно.

Марьяна включила стиральную машину и вышла из ванной на неверных, подкашивающихся ногах. «Что же происходит?» – с тоской и страхом думала она и не находила ответа. Как такое могло случиться? Сбить пешехода на темной улице – это, конечно, ужасно, но от такого не застрахован ни один водитель, все под Богом ходим. Но встретиться с самой собой, да еще через столько лет? Бред, сумасшествие! Не может такого быть.

Девушка все так же сидела за столом – спокойная, почти безучастная ко всему происходящему.

– Кто ты? – выдохнула Марьяна. – Кто ты на самом деле ?

Гостья вздохнула и впервые за все это время посмотрела ей в глаза.

– Ты сама знаешь, – тихо ответила она.

Марьяна без сил опустилась на табуретку. В руках она еще держала зачем-то эту проклятую майку, а из горла рвались рыдания, не давая сказать ни слова. В лице девушки она теперь все явственнее узнавала собственные черты, словно смотрела на старую фотографию в альбоме. Прошлое, проклятое прошлое, давным-давно похороненное в самых отдаленных тайниках памяти, засасывало ее, словно трясина. Кажется, еще немного – и мутная вода поглотит окончательно, сомкнется над головой, и нет сил ни вздохнуть, ни крикнуть.

Марьяна закрыла лицо руками и горько, совсем по-детски расплакалась – совсем как много лет назад, когда она еще умела плакать…

Сейчас, глядя на ухоженную и стильную бизнес-леди, вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову, что когда-то она была гадким утенком, нескладной бледной девочкой в очках с тощими косичками, всегда уныло висящими, как крысиные хвостики. Эта девочка была очень одинока, несчастна, мучительно стеснялась своей некрасивости, много, не по возрасту, читала и большую часть жизни пребывала в придуманном, иллюзорном мире, пока грубая реальность не сталкивала ее на землю. Там, в мечтах, она была совсем другой – красивой, сильной, уверенной в себе… А главное – любимой.

В жизни все обстояло совсем иначе.

Наденька Воронина появилась на свет в семье научных работников. Сколько она себя помнила – родители всегда ругались, бурно выясняли отношения, то сходились, то расходились. Дома кипели нешуточные страсти. В пылу бесконечных ссор отец часто кричал, что из-за женитьбы и рождения дочери не смог сделать научную карьеру:

– Ты лишила меня будущего! Какая диссертация, когда рядом младенец орет? Кастрюли, пеленки, яичница… Мещанское существование! Разве об этом я мечтал?

Не отставала и мама:

– А мне, думаешь, легко? Целый день на работе, потом – очереди, магазины, Надьку забрать из садика, убрать, приготовить, постирать… Каторга, а не жизнь! Ты пришел – и на диван к телевизору, а мне крутиться. К ночи совсем никакая.

На Надю никто не обращал особого внимания. А ей хотелось только одного – чтобы папа и мама любили друг друга и, если возможно, ее тоже. Хоть немножко.

Когда родители начинали кричать друг на друга, Наденька всегда хотела забиться в самый темный угол, спрятаться там и крепко-крепко заткнуть уши, чтобы не слышать, как самые близкие на свете люди обижают друг друга. В такие минуты ей казалось, что она ненужная, лишняя, что, если бы не она, всем бы жилось гораздо легче и проще.