Виктория Борисова - Ожидайте перемен к лучшему

Парень, которого звали Володей, смотрел на нее не отрываясь. Его большие нервные руки с длинными пальцами черт знает что выделывали с гитарой, а глаза сияли восхищением – так хороша была эта дикарка! Если бы мог, наверное, играл бы вечно…

Но всему приходит конец. Вот уже мелодия стихла, закончившись эффектным аккордом, и танцовщица картинно замерла на несколько секунд, воздев руки к небу, и теперь шутливо раскланивается, словно балерина на сцене. Еще минута – и она уйдет, растворится в темноте, и как потом найдешь ее среди тысяч других? Лагерь-то огромный…

Володя отложил гитару в сторону и, наконец, решился заговорить, запинаясь и мучительно подбирая иностранные слова:

– What is your name? I am Володя… Where are you from?

Девушка улыбнулась:

– Да ты не напрягайся, говори как умеешь! Алена я, из Москвы.

Володя покачал головой – так непривычно прозвучали эти слова из уст смуглокожей красотки, которой жить бы где-нибудь в Сан-Франциско или на островах Карибского архипелага.

– А я думал, ты иностранка…

Алена рассмеялась, и белые зубы сверкнули в темноте.

– Да что ты! Я же русская, я выросла здесь! Это папа у меня в Лумумбарии [6]учился когда-то. Третий сын короля Мозамбика, между прочим!

Через несколько минут она уже сидела у костра и успела рассказать, что живет с мамой – переводчицей с французского, что в прошлом году закончила юридический, но работы по специальности пока не нашла и трудится теперь администратором в ночном клубе «Апельсиновый рай» – там специально набирали девушек экзотической внешности.

– Так что еще и удружил папенька, оказывается! – веселилась Алена.

Ребята еще долго сидели у костра, и гитара переходила по кругу. Они пели что-то про глухарей на токовище, про красотку Маргариту, которая все ждет и ждет своего капитана, потом про лошадей, тонущих в море, и Сергей даже почувствовал, как слезы навернулись на глаза – так жалко их стало.

Не было только Володи с Аленой – ушли куда-то к Волге. Наверное, хотели побыть немного вдвоем… Что-то живое и нежное, похожее на тонкую серебристую нить, уже протянулось между ними, и теперь им никто не нужен.

Сергей почувствовал, что засыпает. Веки почему-то стали тяжелыми, и по всему телу разлилась такая приятная, сладкая истома. Свернуться у костра в клубочек, и ничего, что ночью стало прохладнее. Главное, вокруг такие хорошие люди, может быть, необычные и странные, но хорошие. Сергей еще никогда таких не встречал.

Здесь, на берегу Волги, под звездным небом, среди палаток и костров, непонятных песен и разговоров, он впервые за всю свою жизнь чувствовал себя счастливым среди людей. И пусть им нет до него никакого дела, пусть совсем скоро они разъедутся по своим городам и снова станут учителями, врачами, студентами или просто людьми, которые живут как придется, зарабатывают как могут и питаются чем Бог пошлет. Но пока они вместе, удивительное чувство всеобщего братства и единения захватывало всех, поднимало ввысь…

А у костра звучала новая песня – даже не песня, а будто кто-то стихи читает под гитарный перебор, медленно так, с чувством, совсем негромко:

Тринадцатый улыбнулся. Золотые сны наяву… Неужели с кем-то еще бывает такое? Не только с ним?

Он почувствовал, как запершило в горле и слезы потекли из глаз. Ведь песня о нем, о нем! Там, в больнице, жесткая банкетка под лопатками и какие-то штуки, к которым руки пристегивают прочными ремешками, – ну, чем не крест? Пусть нет гвоздей, и копья центуриона, и толпы вокруг, ревущей «Распни его!», зато действует почти так же. И электроды у висков – покруче тернового венца.

А песня поднималась к небу вместе с легким дымком догорающего костра, таяла в вечернем воздухе… Слова были пронзительно-грустные, но и утешение звучало в них:

Сергей отер слезы со щеки. Если превратиться в звездный ветер – то и смерть, пожалуй, не страшна…

Он уже почти спал, когда кто-то подошел сзади и тронул его за плечо. Сергей вздрогнул от неожиданности и сжался в комок – заметили, сейчас прогонят!

Он резко обернулся, но перед ним стоял Володя и протягивал какой-то сверток.

– Эй, как тебя?

– Сергей.

Он не сразу вспомнил собственное имя.

– Спальник возьми, у нас лишний нашелся!

– Спасибо…

Он неловко теребил застежки и шнурки, пытаясь влезть в теплый мешок из черной шуршащей ткани.

– Эх ты, Серега! – Володя посмотрел на него с укоризной. – Сразу видно – в первый раз приехал, не умеешь ничего. Не так надо… Дай помогу.

Сергей благодарно кивнул, умостился, наконец, возле догорающего костра, запаковавшись в спальник, и вскоре заснул.

Ночь опять опустилась на землю, и в комнате, убранной черным бархатом, поднимается кверху дымок благовоний и свеча горит на столе… Заложив руки за спину, Грандмастер мерил шагами свой кабинет. Нервное возбуждение не давало усидеть на месте. Время от времени он поглядывал на кусок черного обсидиана, словно желая убедиться, что зрение не обманывает его, но алая роза все так же цвела и даже, кажется, распустилась еще пышнее.

Мысли теснились в голове, не давая сосредоточиться. Еще вчера он был спокоен, смирившись с неизбежностью, но случайная оплошность Мешко сотворила чудо! Тринадцатый почти что воскрес из мертвых, стряхнув многолетнее оцепенение. И теперь, если он сумеет добраться до обители, Круг наконец-то замкнется, и сила его возрастет многократно.

Но что будет дальше? В Круг он должен прийти сам – намеренно или случайно, это не имеет значения, потому что пути Судьбы – это сети, сплетенные богами. Грандмастер точно знал, что Тринадцатый всей душой стремится занять свое место в Круге, но как указать ему путь? Один-единственный человек, песчинка, затерянная в огромном мире, он слаб и уязвим… Зная цель, но не ведая пути к ней, легко заблудиться и сбиться с дороги.

Грандмастер долго смотрел на вздрагивающий огонек свечи. Наконец он взял остро очиненный карандаш, написал что-то на клочке бумаги и поднес его к пламени. Записка вспыхнула в один миг, но он держал листок, даже когда огонь начал обжигать пальцы.

Утром Сергея разбудило солнце. Он открыл глаза, увидел над собой ярко-синее небо с легкими облачками, верхушки деревьев… Вот и его вчерашние знакомцы спят вокруг в спальниках и палатках. Долго еще, видать, вчера сидели у костра!