Николай Иванов - Лифт

Шторы!

Я же задёрнул шторы!

Нужно подготовиться. Хотя бы узнать — что там. У меня не так много времени. Ко мне на помощь никто не успеет, если вообще в городе остались живые.

Время сделать последний звонок.

— Я не могу найти этот твой листок! — истерит Лиза.

— Неважно. Открой шторы.

— Что?

— Пожалуйста, открой шторы.

— Я… я не хочу…

— Сделай это! Сделай!

Визг раздвигаемых дверных створок на пятом этаже пробирал меня до костей. Наверное, их просто не смазывали, иначе с чего бы им так скрипеть. Смешно… сегодня словно бы весь мир сговорился против меня. Всё вокруг давило на нервы, напоминая, что я в этом лифте — всего лишь загнанная жертва.

Ничего у вас не выйдет! Скрипите, визжите, блюйте, дрочите — я встречу вас с кулаками. Если надо — вырву кусок стекла из разбитого зеркала и буду колоть им вас, пока не сдохну.

Вот только бы знать, с кем мне предстоит встретиться.

Среди треска телефонной трубки я услышал звук отдёргиваемой занавески.

А затем крик Лизы.

— Что там, что? — проревел я. — Что ты видишь?

— Оно висит в небе… большое такое… облако… и белые нити из слизи, они прилеплены к домам… а люди на улицах… они… они…

— Что с людьми?

— Их пожирает что-то… как будто рвота… люди облеплены рвотой, и она их поедает… и… заставляет двигаться… я не знаю как сказать… они…

Я опустил телефон. До меня ещё доносились обрывки её слов: «окно», «течёт» и «мама», но мои пальцы разжались, и мобильник, упав на пол, замолчал.

Я взглянул себе под ноги. В белоснежной слизи не было ни одной капли крови, хотя она ручьем текла из моих пальцев. Слизь впитывала капли и оставалась девственно чистой.

Вдруг металлический визг оборвался. Пару секунд я ничего не слышал, как будто все звуки в этом мире пропали.

Словно прошло то время, когда я мог слышать, и ему на смену пришло другое, когда я должен видеть.

Внезапно на крышу лифта шлёпнулась гигантская масса. Кабина задёргалась на тросе, словно повешенный человек, пытающийся вылезти из петли. Я упал на пол, в белую рвоту, и стал барахтаться в ней, пытаясь подняться на ноги.

Сверху, с крыши, доносились удары. Потолок лифта стал прогибаться, дерево потолка хрустело ломающимися досками и топорщилось внутрь.

Что-то сверху хрюкало и хлюпало, предвкушая мою смерть.

Я продолжал бороться со скользким полом, но внезапно понял, что белая плёнка крепко держит меня. Я попытался поднять ногу — приложил все усилия для того, чтобы согнуть её в колене, и, наконец, у меня это получилось.

Вот только на полу остались куски моей кожи и ткань разорванных штанов. Я увидел, что моя нога превратилась в кусок пульсирующего кровоточащего мяса.

Белая слизь, пузырясь и вспениваясь, начала обвивать лентой упущенный из её объятий кусок тела.

Сверху раздался ещё один удар, кажется, самый мощный.

А затем щелчок.

«4».

«3».

«2».

«1».

Казалось бы — вот и всё, конец истории, но я не умер.

Я не умер!

До меня не сразу это дошло. Вокруг — темнота, я ничего не чувствую, всё вроде как в преддверии ада у христиан, однако боль в ноге говорила о том, что пора унять воображение и, успокоившись, трезво оценить ситуацию.

Вот так порой бывает: падаешь в лифте, а сам…

Постойте-ка, лифт должен же был разбиться вдребезги, тогда почему я жив?

Я начал тщательно ощупывать своё тело — вроде целое. Ободранная нога, конечно, ужасно ныла от каждого движения, но эта боль несколько притупилась от недавно пережитого потрясения.

Главное — не шевелиться.

Я достал из кармана видеокамеру. Удивительно, но она осталась цела. Непостижимо — каким образом? Хотя, с другой стороны — чему удивляться? По идее лифт должен был размазать и меня.

Когда техника включилась, свет дисплея частично смог ответить на этот вопрос.

Кабина была разрушена чудовищной силой удара: она превратилась в груду искорёженного металла и дерева: со всех сторон торчали острые края металлического каркаса и валялись щепки сломанных дверей. Меня спасла слизь. В ней проснулся инстинкт самосохранения: перед ударом она расползлась по стенам и попыталась вылезти из кабины.

Вот только ничего у неё не получилось — лифт падал очень быстро, и единственное, что смогла сделать эта гадость — попытаться выжить. Поэтому куски сломанной кабины меня не задели, и я не ощутил всей силы удара: слизь вспенилась, а я оказался в самом центре её амёбообразного тела, словно в коконе, поэтому выжил.

А вот ей не повезло. Странно, но она сдохла. Она засохла прямо здесь, на стенах кабины, словно пролитое на раскалённый асфальт молоко, и теперь легко отшелушивалась, распадаясь на большие белые хлопья.

Похоже, что тварь, упавшая на кабину перед тем, как лифт оборвался, тоже сдохла.

Я засмеялся.

Какая ирония!

Кто бы мог подумать, что всё обернётся подобным образом!

— Ну что, братан, как тебе вкус жизни, а? — спросил я себя вполголоса.

Нужно выбираться отсюда.

Я начал выкарабкиваться из обломков лифта, используя видеокамеру в качестве фонарика. Ободраная нога жёстко саднила, но я сжал зубы и всё-таки перелез через разрушенную кабину.

Похоже, что я попал в подвал.

Где-то должен быть выход на улицу.

Хотя… На улице творится чёрт знает что: там вовсю бушуют эти… не знаю как их назвать. Что это вообще? Армия сатаны? Пришельцы из космоса? Неудавшийся научный эксперимент?

Я не хочу видеть ничего из вышеперечисленного.

Лучше переждать здесь. Пускай военные зачистят город, потом можно будет и выбраться.

— Твою мать, ну хоть одна хорошая новость, — прямо передо мной в свете дисплея выплыла гора из коробок с консервами. Похоже, в многоэтажке был свой магазин, а здесь располагался склад с продуктами.

Я нашёл среди коробок обтяжку дешёвого пива.

Вот теперь можно и отметить спасение.

Только-только мои пальцы собирались открутить крышечку на первом попавшемся баллоне, как я услышал знакомый нежный голос:

— А я-то думала, ты никогда не очнёшься…

Медленно-медленно моя рука опустилась.

Я медленно поставил баллон с пивом на землю и закрыл глаза.

Господи, почему ты не убил меня в лифте?

Почему ты подстроил всё именно так, неужели я настолько плохой человек?

Почему моё наказание должно быть настолько жестоким?

— Смотри мне в глаза, падаль! — теперь это было нечто большее, чем просто голос. Как будто слова произносили тысячи голосов, каждый на свой лад.

Нет, не хочу, не буду, не надо.

Что-то прохлюпало рядом, вокруг меня, и взяло из моих рук видеокамеру.

— М-м-м, надо же, цела… Замечательно. Ты не возражаешь, если теперь я буду снимать кино, а? Кстати, познакомься с моим новым домашним зверьком. Я назвала его Стеклыш.