Иван Сербин - Собачий Рай

— Так точно, — кивнул тот.

— Хорошо. — Родищев повернулся к водителю. — Эй, приятель, как тебя?

— Иван, — ответил тот.

— Иван, как подъедем, свяжись со своими, вызови подмогу. Если почувствуешь, что пулеметы не справляются, въезжай прямо в зал. Там, правда, бортик высокий, сантиметров сорок. Пройдешь?

— Легко.

— Ну, вот и отлично, — кивнул Родищев. — Вроде все? Ах да! Если среди гражданских начнется паника — а она скорее всего начнется, — дайте пару очередей над головами, чтобы залегли. А то еще подавят друг друга. — И, повернувшись к Лукину, добавил: — Там должны быть автобусы около дверей. Постарайтесь как можно быстрее погрузить в них гражданских. Дверь открывать умеете?

— Разберусь, — ответил Лукин.

— Над правой фарой лючок, откроете — сверху кнопка. Нажмете — откроется передняя дверь. В кабине, справа на панели, три зеленых клавиши. Постарайтесь все сделать быстро.

Тоха посмотрел на него с интересом.

— Не пойму я, Игорь. Ты чем до всей это байды занимался? Спецназовцем каким-нибудь служил? Этим… «коммандосом»?

— Нет, — покачал головой Родищев. — Я был киллером.

— Кем?

— Киллером, — повторил Игорь Илларионович. — Убивал людей.

— За деньги?

— Нет. За большие деньги. Еще собак разводил.

Волков стрельнул в него цепким взглядом, усмехнулся.

— Ага. Ну да. За большие, — пробормотал Тоха. — Я сразу заметил: мужик ты резкий.

— Мужики, — не оборачиваясь, крикнул водитель. — Приготовьтесь! Подъезжаем.

Свет зажгли сразу во всем зале. Боевики пошли по рядам, пиная спящих людей, покрикивая:

— Подъем, вредители. Встать! Встать, я сказал, жопа жирная! Бегом на центр! Поднимайся, тварь, пока прикладом не охреначил!

Гордеев приподнялся, сел. Тут же к нему подскочил один из громил, пнул в бок.

— Вставать, падло. Живее! — И тут же перешел к замешкавшемуся лысому. — Шевели копытами, вражина. Подъем, было сказано!

Лавр Эдуардович поднялся, отряхнул пальто, протянул Гордееву руку.

— Поднимайтесь, уважаемый Артем Дмитриевич. У нас, похоже, ЧП.

— Что происходит? — Гордеев озирался, сонно хлопая глазами.

«Кашемировый» покачал головой.

— Полагаю, именно это нам и собираются объяснить. Вставайте, если не хотите заработать пару лишних тумаков.

— Тумаков, — пробормотал Гордеев.

— Кстати, могу я задать вам деликатный вопрос?

— Разумеется. Боюсь, деликатность — не то понятие, которые мы можем позволить себе в подобной ситуации.

— Давно хотел поинтересоваться, откуда эти шрамы?

Они вышли в центр зала. Боевики прохаживались между рядами, растаскивая людей, выстраивая их в неровное подобие шеренг.

— Это не секрет, — ответил Гордеев. — Я тренировал собак для важных людей. Общий курс, специальный курс телохранителя, тогда это называлось «усиленный охранный». Это было очень давно. Очень. Ну и однажды один из питомцев, самый послушный и ласковый, набросился на меня. Наверное, я переступил черту, отделяющую партнерство от принуждения. В общем, следом за первым псом бросились и остальные. Если бы не помощник, постоянно находившийся рядом, я бы сейчас с вами не разговаривал. — Он подумал и добавил: — Хотя, может быть, это было бы к лучшему.

— Разговоры, — рявкнул проходящий мимо громила. — А ну заткнулись, отбросы!

— Посмотрите-ка вон туда.

Гордеев повернул голову. Детей разделили на две группы. Одна, поменьше, стояла в стороне, под контролем «брыластой». Вторую, основную, пристраивали к шеренге взрослых. Рядом суетилась «роговая оправа», приговаривая: «Вы что? Вы что? Это же дети!» Тут же, с потерянным видом, стояла и Люда.

— Твой папа — вредитель, понял? — крикнул рыжий, обращаясь к румяному толстяку из основной группы. — Он людей грабил! Его теперь расстреляют!

«Брыластая» погладила мальчишку по вихрастой макушке.

— Его не расстреляют! — закричал толстяк в ответ. — Это твоего расстреляют! А мой папа приведет бандитов, и они твоих родителей вообще убьют!

— Прекратите! — крикнула «роговая оправа». — Вера Ильинична! Почему вы молчите? Угомоните же их!

«Брыластая» взглянула на нее. Внезапно на широком, пористом лице отразилось презрение, смешанное с ненавистью.

— Я с прихвостнями врагов народа не разговариваю, — отрубила она.

— М-да, — хмыкнул «кашемировый». — Признаться, столь быстрого превращения в «homo Berius» я не ожидал.

— Молчать, твари! — гаркнул громила.

Из-за прилавков появился круглолицый. Выглядел он уставшим. Лицо серое, под глазами синяки. Остановившись напротив замершей шеренги, он снял очки, принялся протирать их носовым платком, сказал негромко:

— Сегодня ночью в нашем сообществе произошел крайне неприятный инцидент. Двое теперь уже бывших граждан совершили побег.

По рядам пополз шепоток. Побег? Значит, все-таки он возможен?

— Это воспитанник Осокин и недавно принятый член нового общества Родищев, — продолжал круглолицый. — Совершая побег, эти двое убили товарищей, решивших помешать им: двух новых граждан и двоих солдат, защитников, гарантов нашей свободы и независимости. Беглецы уже понесли заслуженное наказание. Они были растерзаны собаками. Но дело не столько в наказании, сколько в самом факте. Да, товарищи, в том, что произошло, есть и моя вина. Я неосмотрительно поверил этому оборотню, волку в овечьей шкуре, Родищеву, и недооценил предательской сущности Осокина. Не рассмотрел за приятной внешностью уродливой сути лживого выкормыша рухнувшей системы. — Он надел очки и внимательно оглядел замершую толпу. — Я наивно полагал, что все вы всерьез решили встать на путь перевоспитания и исправления. Поэтому новое общество отнеслось к вам с максимально возможным снисхождением. Защитило вас от верной гибели, согрело, накормило. Взамен же мы получили черную неблагодарность. — Круглолицый заложил руки за спину, пошел вдоль шеренги. — Причем враг, скрытый враг, только и выжидает удобного момента, чтобы вонзить нож в спину нашему молодому обществу, расколоть его, задавить в зародыше. И эти люди среди нас, товарищи! Они жаждут вернуть все назад, возродить строй, при котором тотальное воровство, взяточничество, коррупция, беспредел власти и чиновничества, паразитарное существование узкой группки богатеев за счет остальных граждан вновь станут нормой жизни. Но мы говорим решительное «нет» этим смрадным тварям, пригретым новым обществом. Мы выжжем эту заразу каленым железом!

— Что-то наш фюрер слишком разговорчив, — шепнул Лавр Эдуардович на ухо Гордееву. — Одно из двух: либо он не выспался, либо грядут погромы.

Подошедший сзади громила вытянул его дубинкой промеж лопаток. «Кашемировый» охнул, упал на колени. Гордеев подхватил его под руку, помог подняться.