Иван Сербин - Собачий Рай

Он вздрогнул и проснулся. Верещал стоящий на столе будильник, горела лампа, томик Булгакова покоился под боком, болезненно давя жестким корешком под ребра — в то самое место, куда вцепился мохнатый монстр.

Сквозь щель между занавесками в комнату старательно протискивалось серое, вялое утро.

Первоначальный шок прошел. Люди погрузились в апатию. Кто-то расхаживал между прилавками, безучастно рассматривая яркие коробки, упаковки, баночки и банки, пакетики и жестянки. То, что вчера еще радовало глаз и доставляло удовольствие, сегодня смотрелось ненужной пестрой мишурой. Вроде оставшихся после праздников гирлянд, серпантина и усыпавшего пол конфетти.

Кое-кто спал. Не потому, что были слишком уж спокойны и обладали завидно крепкими нервами, — такова оказалась реакция психики на потрясение. Осокин и Наташа устроились у холодильников. Осокин притащил из отдела хозтоваров детские надувные матрасы для плавания, надул их и бросил на пол. Многие тут же последовали его примеру. Матрасы брали по два-три. Осокин обратил внимание, что взрослые люди сворачивались клубком, принимая позу эмбриона — классический признак того, что психика чересчур перегружена и на горизонте замаячил нервный срыв.

Круглолицый детектив в компании двоих здоровенных любителей пива собрались в дальнем углу, у стоек с алкоголем, на военный совет. Кое-кто из взрослых тоже украдкой прикладывался к бутылкам.

Паренек лет пятнадцати расположился у витрины с журналами. Он доставал их один за другим, пролистывал и швырял на пол. Поддержание порядка никого уже не волновало.

За ночь они стали свидетелями еще девяти смертей. Первые двое были припозднившимися одиночками. Эти погибли мгновенно. Осокин даже не услышал криков. Только когда свора начинала шумно возиться, грызться на стоянке, он понимал: еще один. В третьем случае глава «новорусского» семейства вызвал по мобильному телефону своих бандитов. Трое приехавших по звонку крепких бритоголовых ребят были растерзаны меньше чем за минуту. Одному из них особенно не повезло. Его оставили щенкам-подросткам, видимо, в целях обучения, предварительно изувечив конечности так, что человек не мог ни подняться, ни схватиться за оружие, висящее в кобуре под мышкой. Щенки играли, примеривались для прыжка, подскакивали к пытавшемуся ползти раненому, вцеплялись в ноги, бока, плечи, вырывая каждый раз по куску кровоточащего мяса. Парень звал на помощь часа полтора. Потом крики стихли. Наверное, один из щенков оказался проворным и перегрыз человеку горло. А может быть, тот просто истек кровью. Последний случай произошел ближе к пяти утра. На стоянке появилась изрядно подгулявшая компания, состоящая из двух девиц — блондинки и шатенки — и трех парней. На собственную беду, они были сильно пьяны. Нет, конечно, все заметили кровь и тела на стоянке. Равно как и псов, разлегшихся в окаймлявших стоянку кустах. Пьяной молодежи просто не пришло в голову связать эти два факта воедино. Пока парни настороженно приближались к распростертым на асфальте телам, девчонки стояли чуть поодаль. Шатенка стала присвистывать, подзывая особо симпатичного, вислоухого и косолапого щенка. Блондинка заметила, что мордаха у малыша в крови, и поморщилась. Шатенка поняла свою ошибку, когда потянулась почесать щенка под челюстью. Тот просто вцепился острыми клычками ей в палец, мгновенно располосовав его до кости. Девица завизжала на всю стоянку и попыталась пнуть щенка ногой. Тот увернулся и впился шатенке в сухожилие, повыше пятки. Она упала. Парни кинулись на помощь и тотчас были атакованы бросившимися наперерез «караульными». С противоположной стороны стоянки, рыча и лая, уже накатывала остальная свора. Оставшаяся на ногах блондинка пустилась бежать. Парни, недолго думая, последовали за ней.

Возможно, блондинке и удалось скрыться. Но парням — нет. Осокин видел, как псы растаскивали их окровавленную одежду.

Несмотря на ужасную ночь, к утру большая часть присутствующих забылась нервным сном. Многие постанывали, а внушительный пузатый мужчина в дорогом костюме и пальто, выпихнувший из-под себя все три подложенных матраса, храпел на весь зал. Мальчишка, улегшись на стопку газет и журналов, посвистывал носом, подсунув под щеку кулак и пуская во сне слюни.

Задремала, положив голову на плечо Осокину, Наташа. Спала она чутко, время от времени вздрагивая всем телом.

Не спали шестеро. Рыжая толстуха в коже меланхолично жевала колбасу, раздирая пальцами золотистые упаковки нарезки и горстями заталкивая тщедушные ломтики в разверстый, окаймленный яркой помадой, похожий на пещеру рот. Глаза ее были пустыми и безразличными. Жевала она с монотонностью автомата, явно не ощущая вкуса. Митя Дроздов дежурил у витрины. Детектив полночи слушал встроенный в плейер радиоприемник, а ближе к утру он отвел в сторону двух гороподобных любителей пива и, понизив голос до неразличимого шепота, принялся что-то объяснять им.

Шестым был Осокин. Он сидел, положив руки на колени, привалившись к теплому боку холодильного агрегата, и наблюдал за совещавшимися из-под полуприкрытых век.

Когда за окнами замаячил серый рассвет, троица направилась к Дроздову, отозвала его в угол. Говорили быстро и решительно, активно и энергично жестикулируя. Судя по всему, у детектива или у почитателей пива, а может, и у всех троих вместе, за ночь родился план спасения. Единственное, что очень не понравилось Осокину, так это то, что говорили они тихо, шикая друг на друга, если кто-то в запале повышал голос, озираясь каждую секунду: не подслушивает ли кто их «приватное» совещание. Конечно, может быть, они просто беспокоились о том, чтобы не тревожить только-только уснувших людей, но громилы не были похожи на людей, которых волнует чей-либо комфорт. Кроме своего собственного, разумеется.

«Скорее всего, — думал отстраненно Осокин, — речь идет о каком-нибудь глобальном прожекте, вроде монгольфьера из детских надувных матрасов или аэроплана на мускульной тяге, собранного из досок от фруктовых ящиков. Или, напротив, что-то бездумно-неосуществимое. Подземный тоннель, ведущий к ближайшей станции метро, например. Или, на худой конец, прорыв с боем».

Мысли текли лениво и медленно, как снулые рыбы в холодной воде. Как бы там ни было, а «заговорщикам» наверняка понадобятся рабочие руки. Или «боевые единицы». К слову, он, Осокин, еще очень даже в форме. Почему же, интересно, его не сочли нужным пригласить на эту «ялтинскую конференцию»?

Сквозь накатившую легкую дрему он отметил, что милиционер растолкал паренька-«читателя» и тоже отвел его к общей группе. Это и был момент, когда Осокин почувствовал укол тревоги. После всего случившегося с ними со вчерашнего вечера трудно было ожидать от психики обостренной реакции на происходящее, а тут дурное предчувствие было настолько внятным и сильным, что Осокин слегка поежился. Сон слетел с него окончательно, однако он не подал виду, что проснулся.